клинках пэров. Примесь того, что способно выпивать и рассеивать магию.
Конечно, до определённого предела.
Молли аж зубами заскрежетала – чувство было такое, словно в больной зуб загоняют иголку, отыскивая живое.
Ах, Яринка, умница наша, превращальщица – знала? Или догадалась?.. Примесь в браслетах есть, чтобы с ней справиться, нужно или знать как, хитрыми путями, как госпожа Старшая смогла бы; или вот этак, so vsei duri, как говаривала она же.
А для этого нужна сила, и очень много.
В конце концов, удалось же ей, Молли, почти расплавить тот злосчастный штырь, подсунутый ей хитроумным маркизом!
Она не успела предаться сокрушению по поводу того, как мало знает и умеет; госпожа Старшая, великая чародейка, соединила бы вместе мысль, знак, руну, слово, жест; она разъяла бы оковы почти что нежно, так чтобы никто не заметил. А вот Молли приходится изо всех сил, кувалдой вместо отмычки.
И сухарики в замке не провернуть просто так, приходится именно что ломать, гнуть, вырывать из гнёзд; Молли едва не застонала, но браслет на правой руке вдруг всхрипнул, словно живой, и с тяжёлым стуком грянулся оземь.
За ним – второй.
Теперь – ноги. Эх, только бы сил хватило!..
Крошечная мышка, по-прежнему прижимавшаяся к внутренней стороне запястья Молли, дрожала, почти тряслась, словно от холода.
Отдаёт слишком много силы, понимала Молли. Скорее, скорее, торопись, Дева Чёрной Воды!
Но вот упали и ножные браслеты, Молли встала, пошатнулась – голова вновь кружилась. Мышка так и осталась на руках, слабо перебирая лапками. Чёрные бусинки-глазки призакрылись.
Эй, эй, ты что это задумала, превращальщица!..
– Сейчас, Сэмми! – Молли шагнула к клетке. – Сейчас я тебя…
– Девочка! – раздался резкий голос из амфитеатра, перекрывший даже бранившихся лордов. Та самая четырёхкратная герцогиня Ричмонд и прочее, что предлагала дать Молли титул баронессы в её владениях. – Что ты делаешь, неразумная?!
Голос у герцогини был сильный и резкий, её услышали. Спенсер и Дорсет разом перестали спорить. Перестали спорить и широко раскрытыми глазами уставились на Молли.
Мышка на руках у неё вдруг дёрнулась, шевельнулась, вывернулась. Упала серым комочком на пол – и обернулась внезапно стремительной ящеркой-многоножкой. Пулей бросилась наутёк и, наверное, сумела бы улизнуть, если бы не Фитиль.
Кот вывернулся словно из ниоткуда, точно соткавшись из воздуха. Вот только что его тут не было, и вот нате вам, хвост трубой и…
Он накрыл ускользавшую ящерку Ярину, и удрать она уже не успевала.
Впрочем, не собиралась и сдаваться. Молли и глазом моргнуть не успела, а вместо бессильной крошечной ящерки в лапах Фитиля очутилось злобного вида создание, та самая такса с крокодильей пастью.
Челюсти щёлкнули, кот взвыл диким голосом, извернулся, бросился наутёк.
Ярина мигом обернулась обратно ящерицей, но было уже поздно.
Её заметили.
Одна из камер дрогнула, наводясь пучеглазой мордой на стремительно удиравшую Яринку. Внутри агрегата что-то зашипело и застрекотало; камеру аж затрясло.
– Смотрите, смотрите!
– Что это?!
– Хватай, лови! Держи, убегает!..
– Фрак! Фрак киньте! Нет, скатерть!
– Ой-ой-ой! – женский взвизг.
– Запереть двери! – надсаживаясь, заорал вдруг Спенсер, перекрывая всех. – Это варвары! Оборотни! Варвары пытаются похитить мисс Моллинэр!.. Они проникли сюда!..
Если до этого в амфитеатре было, так сказать, изрядное нестроение, то теперь воцарился полный и совершенный бедлам.
Лорды и пэры выхватили бело-лунные клинки, спрятанные в элегантных тростях. Не отставали и дамы – они, как оказалось, все как одна ухитрялись прятать стилеты в своих сногсшибательных нарядах. Кому-то из пэров этого показалось недостаточно, из потайных карманов появлялись револьверы с короткими и толстыми стволами.
