В отличие от смертных, она отлично понимала, почему бог войны внезапно заговорил о мире и справедливости, яростно убеждая и своих, и чужих:
– Вот скажи, храбрец, за что мы воюем? За что мы сейчас вырезаем скифов, а они нас? Скифы не умеют жить в лесах, мы не умеем жить в степи. Тогда что нам с ними делить? Каждый раз, Карачун, каждый раз, Переслав, когда мы, простые воины, встречаемся напрямую, неизменно выясняется, что воевать нам с вами не за что! Что мы хотим одного и того же! Что мы можем просто выпить, обняться и разойтись, и всем от этого будет хорошо. Единственное, из-за чего мы умираем, из-за чего убиваем друг друга, так это бабья дурь!
Великий Один, получающий наслаждение от каждой схватки, живущий по колено в крови, не мыслящий существования без войны, певец сражений, дышащий драками, наслаждающийся ими, – вдруг вспомнил о справедливости и благополучии кочевий и весей.
Смешно!
Если мужчины и верили в подобное благонравие – то всего лишь потому, что это не их насиловали в темной комнатушке после победного пира.
Викентий ничего не забыл и не простил. Не забыл унижения, оскорбления, позора. Не забыл отказа признать равным. Единственное, чего он сейчас добивался, так это мести. Великий Один подрывал в скифах и славянах веру в старых богов и напоминал о своем могуществе. Он – бог войны. Он – добытчик всех побед. Он – залог успеха в любом походе. Добывший свою славу кровью и отвагой, Вик пытался превратить высокое звание покровителя воинов в реальную власть. Он намеревался похитить у старых богов их главное сокровище – армию!
Ибо что за бог войны без своей дружины?
– И что же ты предлагаешь сделать, сварожич? – наконец задал вопрос кто-то из пирующих.
– Этим миром должны править воины! – Бог войны выхватил из петли боевой молот и с такой силой ударил им в землю, что твердь вздрогнула, загудела, а по воде побежала рябь. – Не бабы должны решать вопросы войны и мира, а те, кто проливает кровь в походах!
Вот оно, самое главное, ради чего распинался Вик!
«Миром должны править воины! – растеклась в саркастической ухмылке Валентина, неспешно прихлебывая из глазированной пиалы кисловатый хмельной кумыс. – Кто проливает кровь, тому и власть. Какое бескорыстное благородство! «Вся власть солдатским и матросским комитетам»! Кто тянет лямку, тот и решает. Вот только теперь угадайте с трех раз, кто у нас самый главный среди воинов? Кто бы мог подумать, неужели оратор?! Ай, Вик, ведь шиты все твои интриги белыми нитками! Неужели кто-нибудь поведется?»
Между тем среди мужчин нарастал одобрительный гул. Слова великого Одина явно угодили в точку.
Валентина насторожилась. Разводка бога войны не просто «прокатывала» среди ратных людей, она просвистывала, как по маслу! Если так пойдет и далее – нужно перебираться ближе к Вику. Будущий правитель мира обязан иметь достойную спутницу. Такую умную и красивую, такую совершенную, как сама она.
– Слушайте меня, братья по крови, храбрые мужи подлунного мира! – вернул оружие в петлю Викентий. – Я, бог войны, говорю вам!.. Пусть те из вас, кто, так же как я, любит лихую кровавую сечу, любит рисковать головой ради славы и веселья, не ищет теплой жены и уютного дома, пусть все они идут со мной! Мы будем много драться! Мы будем наслаждаться битвами и гулять на хмельных победных пирах! Мы будем кутаться в трофейные меха и тискать покорных женщин! Мы пройдем этот мир от края и до края, скрестив мечи с каждым достойным воином и оставим память о себе в веках!
«Хорошо излагает, – невольно признала Валя. – И ведь добьется своего, бомжара, быть ему повелителем вселенной! Здорово, ох, здорово лоханулись сварожичи на том злосчастном пиру! Выйдет им теперь старшинство за столом под ребра острым боком. Теперь главное мне самой не лохануться».
Девушка поднялась, собираясь пересесть на место рядом с Викентием. Держаться за бога войны теперь следовало не просто крепко – клещами!
– Дозволь слово молвить, великий Один! – протиснулся вперед рыжебородый славянский воин. – Тебе хорошо говорить, ты бессмертный. Ты можешь скитаться в боях и странствиях вечно. Но если мы отречемся от родных богинь, они тоже отрекутся от нас. И тогда в час нашей смерти никто не примет нашей души, никто не проводит нас в Золотой мир, никто не укажет нам Калинова моста над рекой Смородиной. И станем мы, великий, проклятыми, неприкаянными душами, что скитаются по свету в унынии и тоске, никому не нужные, никчемные, одинокие, пустые…
«Черт!!! – Валентину словно пробило ударом тока от макушки до пят. – Неприкаянные души!»
