городу поползли слухи о неведомых опасностях? Чтобы людишек охватила паника? Им ведь недоступна истина! Для них правдой становится то, что произнесено нами! Каждое услышанное от нас слово расходится средь них по землям, обрастая домыслами! Ты хочешь, чтобы это оказались слова ужаса?
– Прости, великая… – сглотнув, склонила голову девушка. – Я слишком встревожилась и поторопилась.
– Впредь не затевай никаких посторонних бесед, пока мы не останемся наедине! – потребовала правительница. – При смертных допустимо обсуждать лишь исполнение моих поручений.
– Слушаюсь, великая! – склонила голову Светлана.
– Хорошо… Теперь поведай мне, что именно сотворил наш бог войны?
– Мне вознес молитву храбрый Весар, принявший участие в походе к храму Девы, великая, – теперь размеренно и спокойно стала рассказывать девушка. – Он сообщил, что после битвы со скифами на переходе к Дону храбрый Один произнес горячую речь, призывая славян и скифов отринуть правление женщин и построить новый мир, власть в котором будет принадлежать воинам. Для этого предложил всем забыть различия, отринуть свои рода и племена, принять его волю и отправиться в ратный поход за славой и веселием. На тот зов его чуть не половина степняков откликнулась и большая часть сварожичей. С ними Один ушел дальше к Дону, а Весар и прочие славяне, отчине верность сохранившие, назад повернули.
Всемогущая Макошь опустилась обратно на трон, стиснула пальцами подлокотники. Поджала губы. После долгого молчания вздохнула:
– Значит, храбрый Один тоже решил отдохнуть…
– О чем ты, великая? – не поняла девушка.
– Скажи, светлая богиня, – опустила на нее взгляд правительница. – Когда взрослый сын уходит из дома, дабы заняться делом своим, с друзьями повеселиться али за девкой красной приударить, разве это называется предательством?
Она помолчала, дожидаясь ответа, ничего не услышала и продолжила:
– Храбрый Один славно послужил корню сварожичей. Он разгромил лесовиков, вынудив их отказаться от набегов на наши грады, заставы и святилища, он разгромил скифов, взяв с них клятву не нападать на наши пределы. Он сделал достаточно и теперь решил пожить сам, в свое удовольствие. Он бог, Светлана, он имеет на это право. Я уверена, истинный сварожич Один никогда не причинит вреда славянским землям. Он всегда откликнется на наш призыв, если городам и весям нашим вновь станет грозить опасность. Конечно, лучше бы он оставался при нас или продолжил поход на скифов. Но тут уж ничего не поделаешь, он нам не сторож и не слуга. Он бог, равный среди равных. Такова его воля.
– Ты считаешь, великая, он поступил правильно? – неуверенно спросила Света.
– Разумеется, он поступил плохо! – еще сильнее стиснула пальцами подлокотник трона властительница Вологды. – Но это не предательство. Вот если бы он переметнулся к Табити или лесовикам, если бы напал на отчие края, вот это означало бы измену! А наш Один… Бог войны просто забаловал.
В эти самые мгновения и то же самое известие обсуждали две другие дамы, стоящие возле жарко полыхающего священного огня в огромном белокаменном храме почти в двух месяцах пути на юг от Вологды. Одна из собеседниц имела облик зрелой, но еще далекой от старости женщины, вполне приятной наружности. От простых смертных она отличалась лишь доброй сотней змей, которые заменяли ей ноги – постоянно шевелясь, то поднимая головы, то снова опуская их к полу, изредка шипя и выпуская жало. Именно поэтому богиня Табити не умела замирать на месте и постоянно покачивалась, приподнималась и опускалась, смещалась то вперед, то назад.
Второй была юная дева шестнадцати лет, хрупкого телосложения, с лицом, покрытым множеством чешуек – хорошо хоть, не сплошняком, а отдельными пятнами. Девушка стояла на ногах – на полусогнутых и неестественно повернутых ступнями внутрь.
– Мы лишились армии, матушка, – глядя в пламя, тихо сообщила дева. – Славянский бог соблазнил наших воинов и увел за собой. Те же, кто устоял перед его посулами, отвернули к родным кочевьям и более не желают вступать в ссоры со славянами. Десять твоих прямых потомков пали в битве, а сверх того почти полусотня смертных, да множество оказалось ранено. Прости, матушка, нас разгромили.
– Милое, милое дитя, – улыбнулась богиня Табити. – Мне кажется, ты сейчас заплачешь. Не расскажешь, почему?
– Но ведь мы побеждены! – повернулась к ней девушка.
– Ах, моя юная Ящера, как же ты наивна, – покачала головой праматерь скифов. – Доченька, ты никогда не задумывалась, почему этим миром правят женщины, а не мужчины? Я правлю степью, Макошь – лесами, Геката – землями за морем, Кали – джунглями за южными горами, Исида – в Египте… Почему мы, а не мужчины?
