разрывая кожу. Двух славян выбил из рати Один, метнув свой молот и тут же прикрывшись щитом. Но к тому моменту, когда оружие вернулось в руку, с одной стороны в его деревянный диск уперлись наконечники местных, с другой – поджали спину щиты дружины, и бог войны оказался намертво расплюснут между двумя живыми стенами.
На довольно долгое время в сражении возникло равновесие – из-за щитов и в давке достать друг друга, уколоть или ударить противники не могли. И противостояние свелось к упорному упрямому пыхтению – кто кого выпихнет с середины площади. Даже мелькающие над полем боя короткие копья и метательные палицы ничего не могли изменить. Иногда они попадали по головам или в плечи воинов. Но что могли изменить несколько оглушенных мужчин, если давку устроили больше полутысячи здоровых бугаев?
Две армии пыхтели, давили; давили и пыхтели, очень медленно смещаясь к холму. И тут случилось неожиданное. На правом краю дружины кто-то то ли споткнулся, то ли получил сильный удар копья, то ли там имелась неизвестная приезжим яма – но сразу несколько щитов опустилось, воины начали падать. В образовавшуюся брешь с торжествующими воплями кинулись славяне, моментально разорвали строй врага пополам, оторвав от товарищей почти треть дружинников, навалились – и погнали, погнали к заводи, лупя палицами и забрасывая копьями.
Строй покачнулся – в наступление, предвкушая победу, рванула почти половина местных мужчин. Дружинники на левом краю несколько растерялись и попятились, давление в центре сражения тоже ослабло – и великий Один наконец-то смог вздохнуть и развернуться:
– По-о-оберегись!!!
Для начала он просто крутанулся на месте, раскидывая ближних воинов – своих и чужих, – тут же метнул молот в спины славян, атакующих его товарищей, поймал, закрылся щитом от слитно ударивших копейщиков, толкнул деревянный диск наверх, поднимая наконечники, сам нырнул вниз, подкатываясь, широкими взмахами молота переломал с десяток ног, поднялся, запрыгнул на падающих врагов, кинулся вперед, давя плечом на щит и напирая всей массой:
– По-оберегись!
Слева в щит вонзались и ощутимо обламывались наконечники, справа Одина лупили черными деревянными дубинками, не причиняющими никакого вреда кирасе, но он ломился и ломился вперед, раскалывая боевым молотом щиты и головы, ломая древки и руки, попеременно нанося удары то окантовкой щита, то своей кувалдой. А когда славяне сбивались для отпора – подныривал вниз и сносил врагам ноги.
В считаные мгновения бог войны проломился через местное войско, оставив за собой широкую просеку из тел. Славяне повернулись лицом к новой опасности – и дружинники воспрянули духом, навалились. Тем более что на левом краю их осталось ощутимо больше. И местные вдруг стали торопливо отступать.
Возле заводи в эти же минуты дружинники, местами уже по колено загнанные в воду, развернулись, сомкнулись, твердо встали в оборону. Их оказалось втрое меньше славян – однако опыт давал о себе знать, и разбить закрывшийся щитами строй местным мужчинам никак не удавалось. Вот туда, им за спины, и погнали скифы со сварожичами левого крыла своих врагов. Предвкушавшие победу славяне внезапно для себя оказались в окружении.
– Сюда иди, я здесь! – Ронан скинул плащ, взмахнул своей роскошной дубинкой с резным навершием, подобрал стоящий у ног щит.
– Один на один? – удивился Викентий. – Давай!
Легкая деревянная дубинка Ронана оказалась на удивление быстрой. Настолько стремительной, что даже бог, наголову опережающий смертных в своей реакции, быстро пропустил три хлестких удара – в колено, в правый локоть, в лоб. Обычный человек тут бы и рухнул, но кости бога куда прочнее обычных. Великий Один только поморщился от боли, приглядываясь к врагу. Щитом тот действовал куда медленнее.
– Х-ха! – демонстративно размахнулся молотом Викентий, откровенно подставляя грудь дубинке. Славянский вождь быстро щелкнул его в подбородок, закрылся…
Бог войны со всего размаха ударил его прямо в щит, проламывая тополиные доски, пухлый меховой доспех и кости под ним. Ронан отлетел на пару шагов и распластался на спине, потеряв оружие. А великий Один осторожно потрогал челюсть, пошевелил из стороны в сторону:
– Больно-то как! Чуть не сломал, гаденыш! – и подступил к врагу, посмотрел на того сверху вниз.
Ронан в отчаянии закрутил головой: щит в лохмотьях, дубинка в стороне. Да и проку-то в ней? Рука лежала неподвижно из-за перелома ключицы и пары ребер под ней.
Великий Один глянул на вражеского вождя, потом на поле битвы.
Возле гавани славяне оказались уже окончательно заключены в кольцо и обречены, хотя и продолжали сопротивляться.
