– Матерь Ольжана не знает об этом проходе, – произнесла я полуутвердительно, и Мирна согласно кивнула головой.
– Не знает, иначе бы приказала заложить. Я нашла его случайно – когда пряталась от Брины. Ее рыбьи глаза внушали мне настоящий ужас, а она словно бы чувствовала мой страх и делала все, чтобы его усилить. Заставляла ухаживать за своей гадюкой, а потом, обвинив в небрежении, приказывала читать вслух молитвы и смотрела на меня не мигая. – Рассказывая мне свою историю, Мирна медленно двинулась по заброшенному коридору, подсвечивая себе путь каганцом. – Когда же я провинилась по-настоящему, то в страхе перед Бриной убежала в этот коридор и забилась в первую попавшуюся нишу. Я надеялась, что жрица не сможет меня быстро разыскать, но она шла по моему следу, точно пес. Услышав в коридоре ее поступь и голос, обещающий мне все возможные наказания, в ужасе вжалась в стену и случайно надавила рукою на потайной рычаг… – Тяжело вздохнув, послушница на несколько мгновений замолчала, а потом тихо произнесла: – Думаю, мне тогда помог сам Седобородый – даже если б я искала, и то вряд ли бы нашла этот ход.
– И куда он ведет? – Сгустившаяся вокруг прелая сырость леденила кровь, и я поплотнее завернулась в плащ, а Мирна вновь вздохнула.
– Прямо в Нижнее святилище. Было и другое ответвление – оно, похоже, вело прочь из Мэлдина, но там обрушился потолок. Этот завал разве что сотне людей под силу разобрать.
Я только кивнула в ответ – если бы у послушницы появилась хоть малейшая возможность убежать из святилища, наша с ней встреча просто-напросто не состоялась бы.…
Дальнейший путь мы проделали в молчании – едва завязавшаяся беседа стихла сама собою, а уж после того, как прошли развилку, пришлось опять двигаться в темноте – Мирна, оставив каганец у завала, вновь взяла меня за руку и нырнула в узкое, словно щель, ответвление хода. Шагов тридцать пришлось ступать в полной темноте, но потом, за очередным поворотом, впереди показался тусклый свет, а затем до меня донесся тяжелый, ни с чем не сравнимый запах – сладковатая вонь разложения переплеталась в нем с крепким мускусным духом и каким-то острым, пряным ароматом, от которого сразу же закружилась голова. Пытаясь совладать с собою, я остановилась, и послушница без слов тут же сунула в мою руку платок. Через пахнущую мятой ткань дышать было легче, и уже вскоре мы оказались возле узких, напоминающих бойницы отверстий, которые, похоже, служили отдушинами. Напоминающая кружево каменная решетка надежно скрывала тех, кто находился в коридоре, но при этом позволяла обозреть все святилище, бывшее передо мною как на ладони.
Первое, что бросилось в глаза, когда я, подойдя к решетке, устремила взгляд вниз, был вьющийся над самым полом густой, маслянистый дым. Тонкие, напоминающие женские волосы волокна переплетались меж собою, уплотнялись, на миг принимая форму змей, и вновь теряли осязаемость, обращаясь в непрестанно колеблющиеся дымные пряди. По полу словно бы расстелили живую, готовую в одно мгновение оплести с головы до ног нарушителя сеть… И эта сеть была не просто живой, но голодной, алчущей свежей крови: я видела, как то и дело змеи, покачиваясь, поднимали треугольные тупоносые головы высоко вверх, как жадно трепетали их раздвоенные языки, – призрачные гадюки каким-то образом уловили исходящее от нас с Мирной живое тепло и теперь стремились найти его источник. Смотреть на это было жутко, но когда я перевела взгляд с пола на алтарный камень, то просто оцепенела.
Прямо на алтарь были свалены тела – обнаженные, с пятнами тления, они напоминали сломанных кукол. Нижние два казались совершенно иссохшими – темная, сморщенная кожа плотно обтягивала лишившиеся мышц костяки, но самое верхнее еще не разложилось так сильно, и я с замиранием сердца опознала в нем Брину – рыбьи глаза остекленели и смотрят в никуда, мужеподобные черты лица искажены мукой… Так вот какое служение припасла для нее Матерь Ольжана в Нижнем храме, наказав за неповиновение приказу!..
Рядом со мною судорожно всхлипнула Мирна, да это было и неудивительно. К такому зрелищу невозможно привыкнуть, и неважно, видишь ты его в первый раз или в десятый!.. Пытаясь успокоить девчушку, я крепко сжала ее ладонь, но сама так и не смогла отвести взгляда от открывшейся мне потусторонней жути.
Тело жрицы лежало поперек оскверненного алтаря. Руки широко разведены в стороны, грудь и живот грубо вспороты, и из рваной раны поднимается вверх такой же густой, маслянистый дым, что и на полу. Только в этот раз он не распадается на волокна, а, клубясь, устремляется столбом вверх, поддерживая словно бы составленное из нескольких тел нечто.
Выпотрошенная изнутри грудная клетка – сквозь разорванную кожу просвечивают желтоватые ребра… Приставленные к ней каким-то немыслимым образом покатые полные женские плечи ближе к локтю обрастали чешуей, обращаясь в извивающиеся змеиные хвосты, а венчала все это девичья голова на стройной, тонкой шее. Нежные, совсем юные черты, по-детски припухлые губы, острый подбородок и волна отливающих янтарем, густых, светло-каштановых волос!..
Но страшнее всего было то, что именно лицо демона и казалось живым – на щеках создания из Аркоса алел румянец, густые
