жрица в Мэлдине.
– Этот храм – не лучшее место для встреч, – решив, что уже и так уже слишком долго сижу на голой земле, я попыталась встать, а «карающий», перекинув повод коня на одну из ветвей, тут же пришел на подмогу. Ноги изрядно занемели, так что от помощи Морида я отказываться не стала, опершись на поданную руку.
– Я рад, что ты не изменилась. – Тихое замечание ратника не только заставило меня удивленно вскинуть брови, но и встревожило – словно где-то внутри задрожала натянутая до предела струна.
– А должна была?
В ответ Морид нахмурился еще больше:
– Всякое бывает… Мы можем поговорить тут – без лишних ушей?
– Ну, один свидетель этого разговора все равно будет, – скрыв овладевшую сердцем тревогу, я попыталась отшутиться, и «карающий» мрачно усмехнулся в ответ:
– Ворон – птица серьезная, а не какая-нибудь сорока. Лишнего не разболтает.
После чего подвел меня к поваленному стволу и, дождавшись, когда я устроюсь поудобнее, сел рядом. Отвернулся, еще раз взглянув на подбирающего последние крошки вестника Седобородого.
– Наверное, мой вопрос покажется странным, жрица, но все же – не кажутся ли тебе обитательницы Мэлдина слишком себе на уме?
Я удивленно взглянула на Морида, но кривить душою не стала:
– Искренность – не та добродетель, которую стоит искать в этом храме.
«Карающий» медленно кивнул:
– Значит, есть надежда, что мои слова не покажутся тебе поклепом на служительниц Милостивой… На заставе я так и не решился на этот разговор – не хотел смахивать на сплетника, но потом долго корил себя за молчание. Потому теперь и приехал в Мэлдин, хотя Матерь Ольжана меня совсем не жалует.
Произнеся все это, Морид замолчал – я видела, как он хмурится, чувствовала исходящее от «карающего» напряжение, но не торопилась засыпать его вопросами и сбивать с мысли. Наконец, он заговорил:
– Моя сестра отличалась легким и веселым нравом и была истиной отрадой для всей семьи. Младшим братьям она заменила мать, и потому я не торопился выдать Кирею замуж. Впрочем, если б сестра нашла себе кого по сердцу, мешать я ей тоже бы не стал и приданым бы не обидел.
Кирея знала это и принимала как должное – такая свобода была ей по вкусу. Она заправляла домом, возилась с младшими, посещала храмы… Скорее по обычаю, чем из-за горячей веры, и в конце концов намекнула, что будет рада видеть одного из моих товарищей во время семейных обедов, но потом сестра посетила Мэлдин, и все переменилось.
Вернувшись из храма, она сказала мне, что приняла решение служить Милостивой в Мэлдине – именно в этом, а не в замужестве состоит ее предназначение. О приглянувшемся же ей Дори Кирея даже слышать больше не хотела. Конечно же, я спросил ее, чем вызваны такие перемены, и мне ответили, что жрицы Мэлдина, в отличие от других служительниц Малики, раскрыли дремлющий в крови сестры дар.
– А он был? – немедля уточнила я, и «карающий» пожал плечами.
– Как сказать… Моя бабка по отцу умела синяки да ссадины заговаривать, но этим все ее вороженье и заканчивалось. Кирея же и этого не могла, но зато на игральных костях гадала. В яблочко попадала часто – не без этого, но и до пророчицы ей было, как мне – до князя… Словом, ничего такого, что действительно заинтересовало бы служительниц. В том же Римлоне сестре и вовсе посоветовали не гадать – искра дара, мол, сильнее не разгорится, а вот жизненные силы израсходуются без толку. Кирея из-за этого еще долго переживала…
– Честолюбие, – тихо озвучила я название крючка, на который мэлдинские служительницы поймали сестру «карающего», но тот отрицательно качнул головой:
– Она никогда не была завистницей.
– Зато могла мечтать о том, что ее дар неожиданно станет сильнее. – Я не спешила соглашаться с Моридом, но и он не собирался со мною спорить. Лишь вздохнул:
– Может, ты и права, да только зачем понадобился такой крючок? Дара – крохи, приданое – хоть и не бедное, но слишком скромное для того, чтобы заинтересовать процветающий храм, но суть не в этом. Тогда я впервые пожалел о том, что дал сестре столько воли – своего решения она менять не собиралась, а мои слова и вовсе пропускала мимо ушей. Полное служение Малике – и точка! А ведь такой обет уже не отменить… С большим трудом я убедил Кирею не приносить клятву сразу, а выждать пару месяцев.
