В глубине души я надеялся, что от послушничества и заключения в четырех стенах святилища эта блажь сестры пройдет, но не сошлось.
Когда через полтора месяца я, прихватив младших, навестил Кирею в Мэлдине, то поначалу не узнал. Она смотрела на меня и братьев, как на чужих людей и, казалось, даже была раздражена нашим визитом. Холодные взгляды, словно приклеенная к лицу улыбка… К концу встречи сестра вроде бы оттаяла, но осадок в душе все равно остался, а через две недели я узнал, что она таки принесла обет полного служения Малике.
Прервав свой затянувшийся рассказ, «карающий» вновь тяжело вздохнул, а я задумалась – в обители не было сестры под именем Кирея или хотя бы жрицы, напоминающей чертами лица главу Морида, но это еще ничего не значит. Имя после принятия обета часто меняют, да и брат с сестрой необязательно должны быть похожи друг на друга.
– И как зовут Кирею теперь? Возможно, я встречалась с ней? – осторожно уточнила я, но ответ «карающего» превзошел мои самые дурные ожидания:
– Ты не могла с ней встречаться, жрица. Кирея умерла через три месяца после принятия обета. Я тогда как раз нес службу на границе с Лаконом – ясное дело, что на похороны приехать не мог, а когда все же добрался до Мэлдина, то смог лишь полюбоваться надгробной плитой и встретиться со здешней Матерью, которая с постной миной поведала мне о том, что сестра сильно простыла во время прогулок по саду и, подхватив горячку, скончалась. Это Кирея-то! Да она на моей памяти болела всего раза два, а сквозняки и простуды не брали ее вообще!..
– И ты это сказал Матери Ольжане? – уточнила я у «карающего», хотя ответ был ясен и так.
– Сказал. – Морид горько усмехнулся, – Даже, дурак такой, пригрозил, что разберусь, что за простуды одолевают здешних жриц… Хозяйка Мэлдина изволила оскорбиться и заявила, что я клевещу на служительниц и это мне с рук не сойдет. Приговор вынесли даже раньше, чем я добрался до Милеста, – Ольжана обвинила меня в том, что я, не желая отдавать храму приданое сестры, пытаюсь очернить жриц, приписав им все мыслимые и немыслимые грехи. Более того, я так противился решению Киреи стать служительницей Милостивой, что это вызывает подозрение – уж не отступник ли я сам?..
«Карающий» снова замолчал, а я, глядя на то, как он сжимает кулаки в приступе едва сдерживаемого гнева, подумала, насколько широко раскинулась паучья сеть Матери Мэлдина – похоже, она не лгала о своем влиянии, но ей все равно хотелось большего… Такие, как она, не останавливаются никогда.
Морид же, чуть успокоившись, завершил свой рассказ так:
– Меня спасло вмешательство хорошо знающей мою семью бывшей Матери Римлона – препоручив заботы о святилище более молодой жрице, она перебралась в Милест и, услышав такое обвинение, не могла остаться в стороне. У Дероны не было доказательств, полностью опровергающих обвинение Матери Ольжаны, поэтому она настояла на том, что мои слова были вызваны не отступничеством или скаредностью, а горем из-за внезапной смерти сестры, так что я отделался покаянием и денежным штрафом.
Закончив свою невеселую повесть, «карающий» опустил голову, а я, повинуясь внезапному порыву, положила руку ему на плечо:
– Мне искренне жаль и тебя, и твою сестру, но мне надо знать – когда именно все это произошло?
– Два с половиной года назад. – Морид по-прежнему смотрел себе под ноги. Было видно, что он не только рассказал мне свою историю, но и пережил все заново. Пояснять подоплеку произошедших с ним событий было жестоко, но и смолчать я не могла. «Карающий» все равно будет искать правду.
– В то, что я скажу тебе, Морид, очень сложно поверить, но могила твоей сестры, скорее всего, фальшивая.
Как только смысл сказанных слов дошел до «карающего», он резко повернулся ко мне:
– Ты хочешь сказать, что она… Что Кирея жива?
Словно бы высеченные в камне черты лица Морида осветила надежда, но уже в следующий миг он стал еще мрачнее, чем прежде, ведь я прошептала:
– Она мертва, и это была плохая смерть, ведь Мэлдинские сестры более не служат Малике.
– И что же в таком случае стало их новым богом? Золото? – Усмешка пытающегося скрыть разочарование «карающего» вышла невеселой, да только правда была еще горше.
– Вначале тебе следует узнать, Морид, что сестры в Мэлдине уже давно постигают магию, которая не практикуется в других святилищах Малики, ибо ею издавна занимались лишь мужчины. Это – ментальное колдовство, которое воздействует на разум человека, – неспешно начала я свой рассказ. – Их труды и стремления не вызвали того отклика и понимания, на которое они рассчитывали, да и Матерь Ольжана оказалась слишком честолюбивой – она не привыкла довольствоваться малым. Думаю, что
