превратиться в проклятье. Если же Радуша поддалась своим страхам, то легко могла принять морок за предсказание…
Я вновь взглянула на амэнца, ища на его челе знак скорой смерти, который мог бы подтвердить опасения его невесты, и, скорее угадав, чем увидев движение за спиной Рэдлина, шепнула ему:
– Сбоку!
Воинская жизнь уже приучила амэнца не задавать лишних вопросов: услышав предупреждение, он мгновенно повернулся, поднимая щит. В тот же миг раздался короткий свист и глухой стук. Я заметила, как дрогнули придорожные кусты, а когда перевела взгляд на Рэдлина, то увидела, что он смотрит туда же, куда и я, а в его щите торчат две выкрашенные в чёрно-алый цвет стрелы.
Поймав мой взгляд, амэнец зло и презрительно фыркнул:
– Второй раз эти ублюдки не нападут – смелости у них хватает лишь на то, чтобы бить исподтишка.
Я подумала совсем иное, но не стала перечить амэнцу. Лишь уточнила:
– А что означает окраска стрел?
Рэдлин поморщился так, точно у него зуб заныл:
– Ни много ни мало – смерть «Карающим». Чёрный цвет, по мнению лесных недоносков, означает цвет наших сердец и крови, а красный намекает на цвет курток.
Я вновь посмотрела на размалёванные древки.
– А если этим стрелкам попадутся воины другого отряда… Те же «Доблестные»?
Амэнец недовольно передёрнул плечами:
– «Доблестные», госпожа, в Милесте покой Владыки охраняют, а такие, как я, по дорогам да заставам торчат. Наш глава в округе немало разбойничьих гнёзд повывел, вот ублюдки и мстят нам так. Запугать пытаются, недоумки…
По той злости, что прозвучала в последних словах Рэдлина, я поняла, что разбойники если и не запугали воинов на заставе, то довели их до белого каления.
Рэдлин же, еще раз обложив ругательствами лесных стрелков, оборотился ко мне:
– Давайте оставим расспросы на потом, госпожа, и поторопимся. Скоро стемнеет.
Я не стала перечить амэнцу, ибо и сама хотела оказаться как можно дальше от этого места. Знака смерти я на «карающем» не заметила, но это не значило, что нам с ним ничего не грозило. Размышляя, я невольно запнулась на слове «нам» и невесело улыбнулась. Сейчас мне и Рэдлину грозила одинаковая опасность – глупо было бы думать, что разбойники, убив «карающего», решат пощадить меня. Плащ жрицы далеко не всесилен…
Мои опасения и недобрые предчувствия очень скоро воплотились в жизнь: всего через два поворота лесную дорогу нам с Рэдлином перегородило срубленное дерево. Мой попутчик тихо ругнулся и только было собрался поворотить коня, как из придорожных кустов, преграждая нам путь, высыпали люди.
Ненавистники «карающих» сильно разнились между собой как внешностью, так и вооружением. Несмотря на бороды, я легко рассмотрела среди них обладателей как крейговских, так и амэнских черт, а их оружием были как рогатины с дубьем, так и мечи. Одежда же разбойников отличалась редкой пестротой: зачастую пару латаным-перелатаным штанам составляла богатая, украшенная шитьем куртка или добротные сапоги. А вот слой грязи был одинаков и на обносках, и на снятом с чужого плеча великолепии…
Пока эти наблюдения вихрем пронеслись в моей голове, разбойники времени не теряли. Один из них, напяливший поверх засаленной бархатной куртки нагрудник «карающих», выступил вперед и заявил:
– Госпоже не следует нас бояться – в нашем лагере она будет дорогой гостьей, а вот тебе, «карающий», стоит вспомнить отходную молитву. Она, кстати, короткая.
Рэдлин промолчал, и я, покосившись на него, заметила, что амэнец то и дело посматривает на придорожные кусты. Сообразив, что ратник пытался просчитать, сколько лучников осталось в засаде, я вновь посмотрела на заговорившего с нами душегуба. Слово «дорогой» он произнёс с такой откровенной насмешкой, что о намерениях сгрудившихся вокруг нас разбойников догадаться было легче лёгкого. Когда речь шла о жизни служителей, храмы предпочитали дать откуп и лишь потом – воевать. Разбойники рассчитывали получить плату за мою кровь, да только я с их решением не была согласна…
Между тем разбойник, не видя сопротивления, совсем осмелел: сделав ко мне еще один шаг, он попытался ухватить мою кобылу за повод. Медлить дальше не имело смысла, и я, заставив свою смирную лошадку встать на дыбы, уже через миг послала её вперед.
Столкновение с конской грудью стало для душегуба полной неожиданностью – он лишь успел взмахнуть руками и повалиться
