– Не перестарайся, – пробурчала я, скрывая напавшую на меня сентиментальность.
И что эта дрянь ко мне прилипла? На розовую воду, что ли, приманилась?
Через несколько часов и спустя целую марафонскую дистанцию моих нервов меня все-таки притащили в сад Золотых Лилий, где уже все было готово к ранней церемонии бракосочетания. Под сенью полотняного навеса в креслах сидели судья и служитель Творца, попивая зеленый душистый чай.
Вокруг открытого шатра носились, играя в догонялки, Кемран и Марьям.
Вообще все было очень красиво.
Порхали разноцветные бабочки, неся за собой блестящие шлейфы пыльцы. Жужжали деловитые шмели и работящие пчелы. Стрекотали кузнечики, спрятавшиеся в высокой траве. Радовали разнообразными красками цветы, увивавшие навес и шатер.
Я ступала босыми ногами по траве, наотрез отказавшись надевать обувь. Мне казалось, я должна прийти к своему мужчине босая, чтобы лучше ощутить связь с землей. Посему я не желала надевать головное покрывало, дабы скрыть по обычаю лицо. Мне нечего стыдиться. Но Ширин пообещала мне прибить покрывало гвоздиками, если я не надену сама. А вот гвоздики было жалко. И так железа в доме почти не осталось, а их я запланировала на вечернюю закуску вместо семечек.
Красное, расшитое золотой нитью и жемчугом платье и легкие шаровары меня безумно красили. Шелковое головное покрывало, на которое сверху накинуто еще одно, из тонкого газа, подчеркивало мраморную бледность кожи. Мои волосы оставили распущенными, только расчесали и скрепили золотым обручем с жемчугом и рубинами.
В ушах, на шее, на пальцах, на груди, на запястьях и щиколотках позвякивали многочисленные драгоценные украшения. Поберегись! Это я иду к своему счастью! Не стойте на дороге, а то зашибу ненароком!
Агилар стоял около шатра, переговариваясь с важными лицами.
Я не отказала себе в удовольствии пробежаться по нему жадным взглядом собственницы. Сегодня он был одет мне под стать. Только костюм изумрудно-зеленый с золотом.
Увидев меня, Агилар широко улыбнулся, изогнул черную бровь и протянул руку, подзывая к себе.
– Мы готовы, почтенный, – обратился мой мужчина к служителю Творца, крепко сжимая мою ладошку.
Служитель расплылся в улыбке и быстро-быстро забормотал положенные к этому событию слова. После чего раскрыл ладони и призвал Агилара произнести свои клятвы. Я знала, что сейчас он должен был подтвердить свое намерение скрепить себя узами брака со мной.
Для этого было достаточно одного-двух слов. Но Агилар повернулся ко мне и, сжав мои руки, громко и внятно произнес:
– Я каждый день благодарю Творца за то, что он послал тебя ко мне. Я неустанно возношу ему дары и молитвы, чтобы он оставил тебя со мной. Жизнью своей клянусь служить тебе. Честью своей клянусь оберегать тебя. Здоровьем своим клянусь чтить тебя. Будь благословенна. Твоя жизнь превыше всего для меня. Я люблю тебя, Амариллис.
Его слова сумели открыть в моей душе какую-то незаметную створку, через которую в этот мир пришла моя любовь. По моим щекам катились крупные слезы, когда я, высвободив руки, откинула накидку, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Я люблю тебя, – прошептала я, изливая на этого мужчину лавину своих давно потерянных чувств.
Чувств, которых я не испытывала ни к кому доселе. Так подсказывала моя интуиция. Агилар был единственным, кому я подарила свою истинную любовь. И единственным, чью власть я могла добровольно признать над собой.
Его глаза расширились, когда он осознал, что наконец получил то, к чему так давно стремился. Между нами произошло волнение, настоящий вихрь, буря, шторм чувств. Его и моя любовь встретились, переплетаясь в неразрывный жгут, и устремились в небо, где взорвались метафизическим салютом, окатывая окружающих крупинками любовного волшебства.
Именно здесь, на этом пятачке сада, творились чудеса.
У судьи разгладились мешки под глазами и радостно заблестели глаза. Помолодевший служитель Творца растерянно оглаживал ставшую более густой бороду, из которой исчезла седина. Саид потрясенно водил пальцами по внезапно покрывшемуся темной порослью волос подбородку и полоске щетины над верхней губой. Счастливо искрились зеленые глаза порозовевшей Ширин.
Но больше всего этих брызг неожиданно досталось Кемрану и Марьям. Как только первые капли попали на дядю, он замер, заторможенно глядя вдаль. Рядом так же безмолвно стояла Марьям, судорожно стискивая в руках конец головного покрывала.
Я почему-то знала: сейчас перед каждым из них широким живописным полотном проносится вся их жизнь, чтобы показать и затем стереть их ошибки или залечить старые душевные раны.
Судорожный вздох Марьям. Поворот ее головы в нашу сторону и осмысленный взгляд.
Женщина смахнула прозрачные слезы, опустилась на колени и склонила голову, безмолвно благодаря меня за возвращение разума без душевной боли.
