– Род Кромаха не прерван.
Раш понятия не имел, кто такой Кромах и чем славен его род, что его ценность так важна, но одного упоминания этого имени хватило, чтобы Торхейм мигом переменился в лице. Он словно почувствовал присутствие призрака, которого не видел, но точно знал – он здесь. Карманник, которому предстоящий разговор виделся скучным и натянутым, заинтересованно перевел взгляд с Белого сьера на горбунью. Та и виду не подала, будто заметила, что ее слова произвели эффект грома на ясном небе. И не только на сьера, но и на остальных присутствующих. Раш затылком чувствовал, что скучное представление вот-вот превратится в преинтереснейшее зрелище. Смущало лишь то, что он, похоже, единственный, кто не понимает, что происходит.
– Очередные козни белых ворон, которым я как кость в горле? – прорычал Торхейм. Он не слишком-то преуспел, пытаясь держать хорошую мину. – Заявляетесь ко мне, чтобы выдать за правду очередное вранье?!
Горбунья фыркнула и, словно куклу, вытолкнула Хани вперед. Почти бросила ее к ногам разгневанного правителя.
– Полюбуйся-ка на эти волосы и эти глаза, Торхейм, и попробуй сказать, что никогда раньше их не видел.
Раш и сам подался было вперед, как будто не с этой северянкой провел минувшие несколько дней и ночей. Уж он-то сразу заметил, как она не похожа на остальных кельхов, еще тогда, при первой встрече в пургу. Ее необычный цвет глаз, фиалковый, сразу показался ему странным. Странно знакомым… Ни у кого из северян он таких глаз не видел. Да и не мог увидеть.
Торхейм шагнул вперед, грубо оттолкнул стоящего на пути Хорта и приблизился к Хани, которая до сих пор не проронила ни звука. Раш поймал себя на мысли, что кто-то другой на ее месте отступил бы под столь мощным и недружелюбным напором, но северянка стояла как вкопанная. Наоборот, она словно превратилась в скалу, о которую раз за разом крошился гнев Белого сьера.
– Я вижу сопливую девчонку, – сказал он прямо ей в лицо. Даже не сказал – выплюнул. – Думаете, меня так просто обвести вокруг пальца, сунув какую-то безымянную бродяжку и выдав ее за кровь Кромаха? Он был моим боевым товарищем, я бы узнал его род с закрытыми глазами.
– Я не безымянная бродяжка, – холодно и твердо возразила северянка. – Я – Хашана Йоргард, дочь Эльфрика Йоргарда, Белого ветра, брата Торуса Кромаха, Белого сьера Кельхейма.
Вот так поворот!
Раш даже рот от удивления открыл, но вовремя спохватился – захлопнул с громким клацаньем зубов. Он не мог видеть себя со стороны, но прекрасно видел Торхейма и подозревал, что его собственное выражение лица мало отличается от вытянутой физиономии Белого сьера.
Это что получается? Мелкая пигалица – наследница бывшего владыки Севера?
– Я… – Торхейм силился подобрать нужные слова, но сподобился лишь открыть и закрыть рот, так и не проронив ни звука.
Зато горбунья приободрилась. Она даже улыбнулась, отчего превратилась в какое-то нарочито гротескное страшилище. Будь на то воля Раша – он бы сделал так, чтобы старуха больше никогда в жизни не улыбалась. Отрезал бы ей губы, например. И сам не мог понять, откуда взялась эта внезапная ненависть, но ничего не мог с собой поделать.
– Как видишь, Торхейм, – пришел черед горбуньи напирать, – род не прерван. Тебя предупреждали о последствиях.
– Думаешь, испугала меня? – произнес он нарочито тихо, хотя услышали все. – Думаешь, я откажусь от Ледяной короны только потому, что ты откопала… эту девчонку?
– Ты должен это сделать.
– Я получил престол по праву сильного.
– Потому что все поверили, будто других наследников у Кромаха не осталось, – не отступала горбунья. – Потому что ты всех в этом убедил. Не ты ли сказал, что когда сильная кровь иссякает, ее нужно заменить новой? Вот перед тобой доказательство тому: кровь не иссякла.
– Что? Доказательство? Я вижу только девчонку-коротышку, которая не удержит в руках ничего тяжелее моего члена. Да и под ним подломится. – Последнее он сказал громко и хохотнул.
Раш скользнул взглядом по лицам безмолвных свидетелей этой сцены: брюхатый тут же подхватил веселье своего правителя, а вот Берн, напротив, посерьезнел. Он как бы невзначай потрогал оголовье своей секиры, посмотрел на Хани с немым уважением, как будто она сделала что-то выдающееся. Что ж, этот северянин точно не числился в рядах сторонников Торхейма. По крайней мере, он точно имеет свое мнение, а не пытается подлизаться.
– Ты оскорбляешь не ее, ты оскорбляешь человека, за которым Северные земли стояли не один десяток лет и который не может восстать из могилы, чтобы отрезать твой дурной язык вместе с головой. – К оскорбительным словам горбунья прибавила стук
