столь же говорливой собеседницей, какой была, например Ульяна, способная говорить без остановки по любому поводу. Эта же девушка с фиолетовыми волосами почти все время молчала, только стреляла глазами в разные стороны, словно еще ожидая увидеть ночное существо, скачущее у них над головами по тонким ветвям деревьев. Чувствуя себя виноватым за то, что напугал своими расспросами, Эдвард взял ее за руку, сразу же почувствовав, как тонкие и нежные пальчики сжались вокруг его ладони, вцепившись так крепко, как только могли.
- Ой, – Лена неожиданно прижалась к нему, когда совсем рядом с ними заухала ночная птица, решившая оповестить лес о своем пробуждении. Привычным к темноте взглядом Эдвард успел заметить небольшое пернатое существо с отливавшими во тьме круглыми глазами, с любопытством смотревшее на проходившую мимо парочку, повернув голову почти перпендикулярно земле. Заметив, что на него смотрят, существо распушило свои перья и развернуло крылья, став почти в три раза больше в объеме, и снова заухало, от чего Лена, почти ничего не видевшая в темноте, столько сильнее вжалась ему в плечо.
- Не бойся, мелкая пташка, – Эдвард погладил Лену по волосам свободной рукой, – И вряд ли она собирается на нас нападать.
- Все равно, – покачала головой Лена, – Можно я пойду так? Страшно…
- Тогда зачем сидела так допоздна? – он усмехнулся кончиками губ, – Ночь уже давно, а она в лесу сидит. А если бы я не пришел? – конечно, отпускать ее не стал, чувствуя, как сильно бьется ее сердечко, в ускоренном темпе перерабатывавшее выделяемый в кровь адреналин. Ночной лес казался ему даже более привычным, чем днем, напоминая больше родной мир, погруженный в вечную тьму, и где опасность была обыденным явлением, заставляя все время быть настороже. Только здесь единственной угрозой являлось собственное воображение, способное нарисовать каких угодно чудовищ среди едва различимых на фоне ночного неба силуэтов деревьев.
- Не знаю, – протянула Лена уже более спокойным тоном, – Задумалась… Смотри, лагерь! – они вышли со стороны спортивной площадки, сделав в итоге довольно значительный крюк по лесной чаще, двигаясь вдоль речного изгиба, Эдвард не хотел тащить и так испуганную девушку через самый бурелом, предпочитая потратить немного больше времени, но поберечь ее нервы. В темноте выступало здание закрытого спортивного зала и открытая футбольная площадка с торчавшими за ней турниками, но ни одного живого и бодрствующего пионера здесь видно не было, все нормальные люди в это время уже спали, только полуночники вроде него и Лены никак не могли расставаться с уже прошедшим днем. И хотя никакой опасности уже не было, Лена все равно продолжала крепко держаться за его руку, словно боясь, что сейчас вырвется и убежит куда-нибудь в неизвестном направлении.
В лагере освещенной была только площадь, где горело несколько фонарей, выхватывавших прямоугольную асфальтовую площадку из общей темноты, остальная же его часть, за исключением нескольких светильников над дверьми общественных зданий, полностью находился под контролем ночи, особенно аллеи между пионерских домиков, где, кажется, никому и в голову не приходила мысль поставить ночное освещение. Пионеры ночью должны спать по принятым здесь правилам, потому фонари, получается, и не были нужны. Жаль только, что далеко не все пионеры следовали подобным указаниям, предпочитая поздние прогулки.
- Твой домик? – наконец, остановились они у очередного пионерского домика с полукруглой крышей, и давно занавешенными окнами. Ее соседка, наверное, успела привыкнуть к ночным прогулкам своей подруги, а потому практически не обращала на них внимания и не дожидалась ее возвращения, – Приятных снов.
- Спасибо, – кивнула Лена, – наконец-то отпустив его руку, – Спокойной ночи!
Дождавшись, когда она закроет за собой дверь, Эдвард отправился к себе с твердым намерением все-таки дойти до собственного домика, уже предвкушая очередной разнос от Ольги Дмитриевны за то, что опять явился позже отбоя. Только, к счастью, вожатая в этот раз решила его не дожидаться и давно уже спала, завернувшись в одеяло, оставив Эдварду на столе только треугольник кефира, булку и записку с двумя выразительными словами «утром поговорим». Покачав головой, Эдвард разделся и осторожно, чтобы предательская кровать лишний раз не скрипела, сам залез под одеяло, все еще приятно прохладное.
День оставил после своего окончания только новые загадки, но сейчас они его как-то не беспокоили. Наоборот, вспоминая все сегодня произошедшее, Эдвард даже порадовался, что не пытался искать ответы, оставив все так, как есть. Может быть, они далеко не самое важное здесь.
Сон пришел далеко не сразу, сознание, так и не перестроившееся на столь короткие сутки, никак не хотело затихать, но все же, под равномерное сопение вожатой, глаза закрылись и Эдвард провалился в царство Морфея, уже чувствуя, как его захлестывает очередной сон, склеенный из старых воспоминаний.
Это был рейд. Боевые корабли спустились с черных небес к небольшому анклаву, располагавшемуся на месте старого, давно
