– Я не понимаю, – вопросительно посмотрела я на нее.
– Мой сын. Мой младший сын – теперь единственный…
– Его осудил император за дурную шутку, – совсем растерялась я.
– Именно вы как пострадавшая сторона имели право настаивать на более жестком приговоре. На лишении дворянства как минимум. Его величество не отказал бы вам. К тому же проступок моего глупого влюбленного ребенка действительно очень и очень…
– Успокойтесь, – посмотрела я на графиню. – Я думаю, это была глупость с его стороны, не более того. К тому же я слышала, что ему всего семнадцать.
– Именно так.
– Время юношеских безумств, первой любви…
– Мы и предположить не могли, что он и Глория… Это ужасно.
– Могу я задать вопрос, ваше сиятельство?
– Конечно.
– А почему Глория? Из всего богатства на ярмарке невест?
– Договорной брак между семьями, – ответил сам граф. – Хороший род, хороший магический потенциал, который она могла бы передать детям. А что касается характера…
– Тут мы все просчитались, – отозвалась графиня.
К нам подошел Ричард, и разговор пришлось прервать. Министр финансов и его супруга распрощались со мной и удалились.
– Вы пользуетесь популярностью, – проворчал милорд. – Сначала длительная беседа с принцем… О чем, кстати?
– О партизанском движении, – честно ответила я.
Ричард хмыкнул.
– Потом к вам подошла чета Олмри.
– Позвольте доложить: мы беседовали о судьбе их младшего сына.
– А какое вы имеете отношение к его судьбе?
– Это вы лучше спросите у своего отца. Беседу на эту тему я с вами начинать не буду.
– Как скажете, миледи, – чуть поклонился принц Тигверд.
В ответ я склонила голову.
– Скоро уже апофеоз приема – все отправятся в тронный зал. И, кстати, вы просто склоняете голову…
– Его высочество меня уже просветил.
– Значит, о партизанском движении… Вы знаете, что меня больше всего радует? – вдруг поменял тему он.
– Откуда же мне знать?
– Что мы будем возвращаться домой. В карете. А потом… – И его глаза заблистали алым.
А мне стало грустно. Сегодня он ведет себя так, как будто ничего не было: ни его обвинений, ни нашего расставания, ни слов, сказанных в запале, почти в ненависти… Как будто мир нашей любви не рассыпался пылью.
– Время, – предложил мне руку принц Тигверд. – Всем пора в тронный зал.
Мы зашли одними из последних. Все уже выстроились по ранжиру – причем с одной стороны были аристократы и военные империи, а с другой – представители Османского ханства. Ближе нас на один шаг к трону стоял лишь наследник. Он любезно поклонился и одними губами произнес, обращаясь ко мне: «Спасительница!»
– Это что было? – почти неслышно спросил Ричард.
Торжественная часть была – как, впрочем, ей и положено быть – пафосная, долгая и очень занудная.
Потом все ходили и раскланивались, теперь уже в присутствии монархов. Ричард достаточно долго беседовал с османским ханом – молодым человеком возраста Брэндона. Говорили они на незнакомом мне языке, я стояла с бокалом шампанского и вежливо внимала.
В конце беседы монарх сопредельного государства поздравил его драгоценного друга, принца Тигверда с помолвкой и выразил надежду, что мы будем очень счастливы. Это было сказано уже по-имперски.
Я улыбнулась, склонила голову и поблагодарила.
А что делать? Не выплескивать же шампанское в лицо Ричарда с воплем, что он – придурок…
Пока Ричарда отвлекали беседами военные, а потом и император Фредерик, ко мне по одному подошла вся боевая пятерка принца Брэндона и поблагодарила за ужин. Правда, граф Троубридж проговорил простые, в общем-то, слова с таким видом, словно
