Несколько минут он просидел в полном молчании, осмысливая ситуацию.
Женщина тоже притихла.
«Я просто боюсь проверить, как она. Боюсь еще раз увидеть ее».
Нет, она не спит.
Скорее всего, все так же молча лежит с открытыми глазами, безразлично рассматривая сосновые бревна, которые служат потолком их временного пристанища.
«Я убью его».
Сава мысленно повторил эти слова, пытаясь убедить себя, что действительно способен на это. Направив луч фонаря на Носа, ему стоило громадных усилий не закричать. Поза зэка не изменилась – он сидел точно так же, как несколько минут назад. С точно такой же леденящей ухмылкой на лице, покрытом багрово-засохшей коркой крови.
Как только он выключил фонарь, улыбка зэка стала еще шире, а веки приподнялись, словно заслонки. Только Сава этого уже не видел. Не знал Сава и того, что Нос очень хорошо слышал его короткий разговор с Ходжой.
– Сава!
Он сел, растерянно оглядываясь. В землянке было светло.
И он был один. Ни его спутников, ни женщины не было, только смятые одеяла и пустые консервные банки.
– Вылезай, валенок! – раздался грозный голос Зажима, и Саву словно подбросило. Он заторопился наверх, словно послушная собачонка.
Они сидели на земле, словно три старых ворона, и ощупывали его пристальными взглядами, как необычную диковинку.
– Где… она? – проскрипел Сава. – Что вы с ней сделали?
Ходжа с Зажимом переглянулись, и на их небритых физиономиях зазмеились недобрые улыбки.
– А ты что, ничего не знаешь? – подмигнул ему Нос. Его лицо было абсолютно чистым, без единой капли крови.
– Только не включай дурку, – влез в разговор Ходжа. – Послушай, ты что, правда не помнишь, что сделал с ней ночью?!
– Нет, – холодея, ответил Сава.
– Посмотри на свои руки, ущербное, – предложил Зажим, и Сава, предчувствуя неладное, опустил глаза.
Дикий, нечеловеческий крик вырвался из его глотки, колени стали ватными, и он без сил опустился на землю.
Обе руки были по локоть в липкой крови. Почему он сразу этого не заметил?!
– Ты ее убил, толстяк, – раздался плавающий голос Зажима. – Вспорол ей живот и вытащил желудок. Распотрошил, как селедку.
Сава поднял мутный взгляд.
Нос, усмехаясь, вытащил из-за спины вещевой мешок, и совершенно некстати Сава обратил внимание, что на грубой материи медленно расплывалось темное пятно. Засунув внутрь руку, Нос выудил овальный предмет, багрово-черный, с сальной волосяной копной, похожей на жесткую гриву.
– Лови! – визгливо крикнул он, швыряя в него голову женщины.
Сава истошно завопил.
Голова лежала на его коленях, в остекленевших глазах застыло тупое недоумение. Рваный кусок губы свисал дохлой пиявкой.
Дрожащими руками Сава поднял голову. Из левой ноздри выполз муравей.
– Я не хотел, – всхлипнул Сава. – Понимаешь? Не хотел.
Глаза женщины приняли осмысленное выражение, изуродованный рот ощерился в жуткой улыбке. Теперь голова смотрела прямо на него.
– Белогривые лофадки, – прошамкала она голосом Носа.
Сава закричал, и голова разинула рот. Зубы, удлиняясь, потянулись наружу, словно костяные наконечники стрел.
Он кричал и кричал, а пилообразные клыки вцепились в его нос мертвой хваткой, вгрызаясь в плоть. Хлынула кровь, нестерпимая боль пронзила мозг. Перед расширенными глазами Савы маячило перекошенное лицо женщины, и ему казалось, что он может разглядеть каждую морщинку, каждую родинку и даже каждый капилляр на ее неестественно выпученных глазных яблоках…
