Затем, присев у тела трупа, начал расстегивать его форменную рубашку.
Рубашку с капитанскими погонами.
– Я переоденусь, мудак. Как ты и хотел, – сказал Сава, с кряхтеньем переворачивая мертвеца на живот. – Только не в ту рвань. Сегодня я тоже немного побуду капитаном.
Переодевание отняло последние силы, и когда все было закончено, Сава был на грани обморока. В изнеможении улегшись прямо на траву, он с завороженным видом уставился в безоблачно-звездное небо. И почему он раньше не замечал такой красотищи?!
«Пять минут. Всего пять минут отдыха», – мысленно произнес он.
Веки наливались приятной тяжестью, дыхание выравнивалось.
Пять минут.
Признание капитана подействовало на него, словно ведро ледяной воды, и он, застонав, сел.
Дикий хотел, чтобы его убили. И с этим придется что-то делать.
«Где четвертый? Мне нужен четвертый, Сава…» – вспомнил он слова егеря и сдвинул брови. Кажется, он начал что-то понимать…
«Нос внизу. И не задавай мне больше вопросов по этому поводу…»
Внутри что-то отчетливо щелкнуло, словно тумблер-переключатель.
– Нет, сука, – побелевшими губами проговорил он, меняясь в лице.
«Где я найду сейчас еще одного гриба?»
Он поднялся на ноги, потрясенный собственным открытием.
У Дикого в «теплице» восемь лунок. Если верить его словам, и этот ненавистный Нос тоже там, семь из них уже заполнены. Остается восьмая, последняя…
«Олеся?!»
Эта чудовищная мысль, абсурдно-нелепая и вместе с тем, исходя из предыдущих измышлений, вполне логичная, повергла Саву в состояние глубокого шока.
Заторможенно, словно находясь под воздействием наркотиков, он двинулся к раздетому трупу. Взявшись за ноги, он оттащил тело капитана в кусты и наспех забросал его лапником.
Сел в машину, бросив взгляд на сумку, которую пару часов назад ему всучил Дикий.
«Там телефон, – вспомнил он слова егеря. – Приедешь, позвони».
Сава заскрежетал зубами.
Благодетель, твою мать. Все предусмотрел, уеб…к.
Он повернул ключ зажигания. Двигатель, чихнув, послушно заурчал, всем своим видом демонстрируя, что готов к дороге.
– Я еду к тебе, Дикий, – шепнул Сава. – Сам Бог дает мне зеленый свет, чтобы я совершил правосудие. Хотя я, можно сказать, почти что простил вас всех.
Взглянув на фуражку, валявшуюся на переднем сиденье, он надел ее на голову. Посмотрел в зеркало, улыбнувшись мертвой улыбкой.
– Я еду к тебе, – повторил Сава, трогаясь с места. – И к вам, мои дружочки-грибочки, тоже.
– Закрой пасть, сука!! – в бешенстве ревел Дикий. – И выбрось эту трухлявую куклу!
Он попытался вырвать трупик ребенка из рук женщины, но она внезапно умолкла и сама покорно протянула ему мертвого сына. Егерь самодовольно хрюкнул, но как только сверток оказался в его руках, Олеся кошкой метнулась к нему, вцепившись в лицо ногтями. Заорав благим матом, егерь споткнулся о табуретку, и они, сцепившись, вместе упали на пол. Сверток развернулся, и тело младенца с тихим стуком откатилось к шифоньеру.
– Убери когти, шлюха! – брызгая слюной, вопил Дикий. Ему удалось оторвать от лица одну руку сумасшедшей, ногти которой уже успели прочертить на щеке две борозды. – Убери, или я вырву тебе клешни!!!
Олеся шипела и извивалась, пытаясь всеми силами дотянуться свободной рукой до глаз, и Дикому приходилось вытягивать шею, уворачиваясь от цепких пальцев. Улучив момент, он оттолкнул от себя разъяренную женщину и нанес ей короткий удар снизу вверх в подбородок.
Олеся лязгнула зубами, ее подбросило вверх, и она обмякше-тряпичной куклой без сознания рухнула на пол.
