выражениями и матерками.
— Я не хочу так жить! Я не могу! Копек этэ!!! Неверные, оставьте меня в покое — я благородный бей, потомок великого Чингисхана, — зло шептал Азис по-татарски. А затем про себя добавлял. — Презренные, вы заплатите мне, за всё! Грязные свиньи! Шакалы! Собаки! Вы все сдохните под копытами лошадей, что несут моих нукеров.
Однополчанам на его угрозы было глубоко наплевать и растереть...
Топот. Хрипы. Пыль. Подзатыльники. Боль. Обида.
Ручейки влаги, струятся по лицу, текут по спине, смешиваются с пылью, впитываются в одежду, превращая её в пропитанную потом тряпку. В глазах рябь. Губы пересохли. Хочется пить.
— Бегом, бегом, шире шаг! — раздаются команды со всех сторон. — Живее робята, шибче, поспешай. Держать строй!
Бежать во время зарядки нужно рваным темпом не менее трех верст — вдоль моря и через лес. Передвигаться трудно, ноги разъезжаются, проваливаются в колеи и рытвины. Либо утопают в шершавом песке. Бежим по каким-то оврагам с высокой, колючей травой. Вверх — вниз, подъем-спуск. Очень крутой, долгий, нескончаемый подъем....
Примерно на полпути Азис выдыхается. Выбившийся из сил пленник тащится позади строя. Постоянно спотыкается. Для боевых товарищей бегущих по обе стороны от него эта легкая пробежка с благородным татарином стала праздником. Они по очереди ловко пинают высокородного по худосочной заднице. Его подбадривают и воодушевляют обидными воплями и оскорбительным свистом.
— О Аллах, уж лучше бы они начали меня пытать и предали смерти, чем заставляют выполнять эти дикие упражнения, — ордынец беспомощно ругается и вскрикивает, всуе вспоминая проклятых урус шайтанов, призывая на их голову небесные и земные кары, самые ужасные болезни и несчастья. После ударов он ускоряется — но ненадолго. И снова удары и вновь обида затмевающая разум.
.....................
Делай два... (Состояние — очень плохо).
— Неужели я могу столько бегать? Я уже давно не чувствую своего тела. Мозоли уже не болят, они просто раздирают ноги на части. Мое бельё насквозь мокрое от пота. От меня пахнет как от бешенной собаки. В который раз я преодолеваю полосу препятствий. Надсмотрщики передают меня друг другу по очереди, меняясь каждый час. Почти полдня ползаю по-пластунски, бегаю вокруг стен с пустыми окнами, прыгаю через ямы, подныриваю под перекладины, не вылезаю из земляных окопов, со страхом поглядываю на высоченные щиты, через которые, ухватившись за край, надо снова и снова перелезать... А потом самое страшное — Висну на турнике, отводя вперед и назад согнутые в коленях ноги, пытаюсь подтянуться... Не удается!!! И так круг за кругом.
Надзиратель мной не доволен. Очередное наказание...
— Упор лежа, принять! Тридцать раз, отжаться! — на его лице появляется издевательская, пренебрежительная улыбка.
— О, великий пророк, сжалься и помоги мне! — татарин нехотя ложиться по команде, упирается коленями в землю. Начинает кое-как отжиматься. Пыхтит и сопит, выплевывая слюни, как загнанный верблюд — из последних сил.
— Э, басурманин ягастый, укуси тебя карась! — его товарищ присел перед несчастным на корточки. — Ты часом белены не объелся? У тя чё руки отсохли?? Анусь ка быстро исполнять, пока я бока тебе не намял.
— Проклятые гяуры! — Азис с трудом попытался отжаться.
— Я не хочу, не могу! — он крикнул, выполняя очередное упражнение.
— Не любишь отжиматься? — убежденно, на распев произносит истязатель. — Не нравится? И мне, брат, не нравилось, да, вишь, — служба, надобно... А нас русячей в армии знаешь как сказывают: Не хочешь — заставим, не можешь — научим! А потом добавляют: Бей сову о сосну аль сосну о сову, — всё сове, не сосне будет больно. Ну, а коли сдохнешь, собака! Похороним с честью... Да ещё и честной пирок закатим!
— Встать! — командует его сосед. — Пошто не резво? Будем тренироваться. Упор лежа принять! Отставить! Встать! Лечь! Встать! Лечь! Лечь. Какого лешего встал — команды подъем не было.
— Проклятые урусы! Вернусь домой, соберу орду в набег и вырежу всех до единого! Ни баб, ни стариков, никого не пощажу! Пеплом землю покрою, только псы голодные выть будут.
— ... Лечь, — снова обидный приказ. — Вот так, лучше будет. Упор лежа принять! Делай раз! Ниже, ниже! Жопу опусти! Делай два. Раз! Раз, я сказал! Татарушка, не тормози! — Сильный удар сапогом в бок.
Азис едва удержался, чтобы не вспахать носом песок.
— Я сказал... Делай раз... У, злыдень... — ещё один сильный удар.
В глазах Азиса закружились звезды. Он упал на землю и резко начал хватать ртом воздух.
