– Милый, ты чего? – прошептала Алиса, протягивая к нему руку.
Чарли подался вперед и осторожно лизнул ее пальцы шершавым языком.
– Чует силу твою, – знакомый голос Феты прорвался сквозь бушующий ветер.
Алиса резко повернулась к ней всем телом. Вместо женщины в изумрудном платье на камнях сидела старуха, утирая морщинистое лицо.
– Что это все?.. – только и смогла выговорить Алиса.
– А то, – ответила ей бабка, вставая. – Он тебя захотел, кто я такая, чтобы спорить?
– Кто
– Будто не знаешь. Он. – Фета засмеялась, прикрывая руками глаза. – А венок не трожь, болеть просто так не станет, а к тяжести привыкнешь. Напоминанием будет, чья ты теперь.
Алиса хотела спросить еще о чем-то, вычленить из урагана вопросов, захлестнувших ее, один, самый важный, но Фета вдруг напряглась, словно услышала крик где-то там, за пыльной взвесью. Крылатая напрягла слух, но не сумела различить ничего: только ветер все тянул свой плач. Но Фета точно что-то слышала, она подалась вперед, а потом одним рывком подняла Алису с камней.
– В лазарете… Юли!
И они побежали, ловко уворачиваясь от песка, кидавшегося им под ноги, царапавшего лицо. Перед собой Алиса увидела Чарли, который несся, будто рыжая молния, – он тоже что-то слышал сквозь шум бури.
Знакомые улицы поменяли свой облик, усыпанные пеплом. Навстречу не попалась ни одна живая душа. Дома спали, ослепленные запертыми ставнями. Город погрузился в пыльный дурман. И только две женские фигуры да лис скользили по тропе к лечебнице.
Лин не верил своим глазам. Если бы он сейчас протянул руку, то смог бы дотронуться до рукава своей старой куртки. А под слоем исцарапанной колкими песчинками кожи скрывалась кожа другая, тонкая и нежная, теплая, мягкая. Он помнил ее на ощупь, он помнил ее на вкус, помнил, как она мгновенно покрывается мурашками от прикосновения его пальцев. Алиса, живая, настоящая, полная пугающей силы, была рядом – насколько бы нереальным это ему ни казалась. Только протяни руку.
Но он не протягивал. Лин вообще не двигался. Не сводил изумленного взгляда с Алисы.
Вот она осторожно отняла флягу от губ Юли. Девушка, еще мгновение назад бездыханная, кажется, совсем оправилась. Щеки ее покрылись здоровым румянцем, она рассеянно оглядывалась по сторонам, пока не увидела Крылатого.
– Живой… – выдохнула Юли, подаваясь к нему через сидящую между ними Алису. – Живой!
Она протянула к Лину тонкую ручку.
– Живой, – кивнул Крылатый в ответ, крепко сжимая ее руку в своей.
На мгновение они замерли так, не отрывая друг от друга сияющих глаз. Никогда еще в Городе жизнь не одерживала победу над лихорадкой, кашлем и смертью. Никогда еще смерть не уходила ни с чем.
Они не успели смутиться своей порывистой нежности, когда Фета уже схватила Юли за плечо.
– Дура, девка! – запричитала она, прижимая ее голову к своей груди. – Дура я старая! Дура!
Она тихо завывала, уткнувшись лицом в кудрявые волосы воспитанницы. Алиса смотрела на них, слегка улыбаясь.
Только сейчас Лин как следует ее разглядел. Осунувшаяся, вся в пыли, Крылатая сидела на кровати, опершись спиной на стену. Пальцами одной руки она потирала висок, словно ее одолевала выматывающая головная боль, а вторая расслабленно лежала на покрывале совсем рядом с рукой Лина.
Удивляясь самому себе, он затаил дыхание, когда осторожно дотронулся до ее руки. Алиса вздрогнула, удивленно переводя взгляд с плачущей старухи на него, словно бы ей требовалось время, чтобы вспомнить, кто этот парень, который сидит рядом с ней. Но спустя томительное мгновение она все-таки улыбнулась ему, устало, но искренне, и нежно погладила большим пальцем его запястье.
Фета наконец разомкнула объятия, выпуская обессиленную Юли.
– Буря продлится до утра, – сказала она Алисе. – Завтра расскажешь мне… – Она запнулась. – Что решишь, то и расскажешь. А там подумаем, как дальше.
Лин не понял ни слова из того, что проговорила старуха, но Крылатая коротко кивнула в ответ.
– А сейчас я девочку уведу, – прибавила Фета, поддерживая Юли за плечо.
Та почти уснула, пока другие говорили, ее затуманенный взгляд беспомощно блуждал по комнате, не останавливаясь ни на
