– Зол из рода Дасков.
– Вижу, умудрен ты годами. Посечен немало. Умел ты, Зол из рода Дасков, как я погляжу.
– Есть такое, боор. – Легкая улыбка польщения тронула губы холкуна.
– А этот, кто?
– То племяш мой. Птенец его кличут.
– И впрямь, похож! – Комт расхохотался. – Люблю я вас, холы, за смекалку. Птенец…
Злой и Птенец стояли перед боором из Боорбрезда и более походили на правильно оформленную кучу грязи, чем на воинов. Конная разведка нагнала их за ручьем, и вдоволь изваляла в грязи и намяла бока, помятуя о четырех трупах, которые оставили после себя соглядатаи Глыбыра.
Комт с интересом разглядывал обоих, и глаза его, помимо воли, наполнялись болью. Перед ним стояли ровно такие же холкуны, как и те, кто стоял позади плененых. А битва соглядатаев, так ее уже окрестили в лагере боора, ярко показала глубину раскола владян, ибо в ней двое холкунов дрались против пяти. Холкуны убивали холкунов!
– Ты, я слышал, Злым зовешься?
– Да, боор.
– Злой, а отпустил моего воина? Чего так?
– Без надобности кровь холкунскую проливать не хочу. Только и всего, боор.
Комт неожиданно изменился в лице и отвернулся.
Птенец со страхом посмотрел на Злого, а вдруг не то сказал, но Злой стоял спокойно и гордо смотря на повелителя Владии.
– Как с Глыбыром разделаюсь, пойдешь ли ко мне в войско? – неожиданно спросил боор.
– Нет, – без раздумий отвечал Злой.
– Верен ему?
– Стар я, боор. Все своими глазами видел, а дальше… дальше ты и сам поймешь.
Комт потупился, и поднялся с трона.
– Коли так, то… – Комт подозвал к себе другого брезда и что-то ему тихо сказал. Брезд блеснул зло глазами в сторону пленных и кивнул.
– Чего теперь, дядька?
– Теперь… воля Владыки теперь над нами…
***
– Окончим это да уйдем, боор. – Сухопарый воин-брезд поднялся с камня и подошел к краю выступа, с которого открывался прекрасный вид на Эсдоларгскую долину.
– Нет, Накогт, нам должно здесь… Отец, нельзя уходить. Надо биться! – Гедагт отмеривал шагами ту же площадку и с тревогой смотрел на отца. В глазах его плясами нездоровые огоньки. Они всегда появлялись в его глазах перед битвой.
Глыбыр с тоской смотрел в глаза сына. Он видел эти огоньки и знал то, что не решался высказать. Никогда не быть Гедагту боором. Он хороший воин, но плохой боор, ибо воинский раж овладевает им задолго до начала боя и не дает думать.
– Комт прошел ручей и лишь один пеший переход отделяет его от Эсдоларга.
– Что думаешь, Скоробой? – Глыбыр обернулся на другого воина-брезда, который сидел подле боора и медленными движениями камнем оттачивал лезвие своего топора. Иной раз он сплевывал на исцарапанную поверхность полотна и внимательно вглядывался в нее, ища одному ему понятные знаки.
– Думка у меня, боор, такая, – начал он. – Делать нам шаг назад, али шаг вперед. Коли назад пойдем, то при том же останемся, при чем были…
– Нет, отец, – вмешался Гедагт, – покинут нас и саараряне, и реотвы. Опять при нас лишь немногие усядутся. Пока согласие есть…
– Погоди, Гедагт, ты свое слово скажешь. Всему свое время, – остановил его Длинномеч. – Продолжи, – обратился он к Скоробою.
– Коли же мы вперед идем, то надобно тебе, боор, решить, либо мы их по-разному бьем, либо всех сразу.
Глыбыр кивнул его словам. Он и сам так думал.
