не на охоте.
– Иди… ах ты!.. на… – Звуки донеслись из улочки, в которую можно было проникнуть с соседней улицы. Слышались удары, хрипы. Все закончилось тихим стоном.
Людомар быстро взобрался на стену дома, прошел по небольшому балкону и грузно спрыгнул вниз. Ноги непривычно приняли удар веса тела. Да, он хорошо прибавил в весе.
Ходьба на звук привела его в закуток между какими-то хозяйственными постройками у большого здания. В темноте его глаза различили лежащего и двух стоявших над ним.
Жажда крови стала пробуждаться в нем с новой силой. Задним умом он что-то подумал – сам не понял – но вдруг дал полную свободу своему новому чувству.
Отерев клинок меча от крови, он ощупал трупы грабителей.
Пострадавший от нападения холкун тихо застонал. Он приходил в себя. Нужно было торопиться.
Дебы. Да, он нащупал их. Они были больше, но с теми же выемками, что и у пасмаса в руке. Много.
Охотник вытащил все.
Теперь можно поесть, пришло на ум. И еще: это охота! От этого заключения Сын Прыгуна резко выпрямился и словно бы прислушался. И впрямь, мало чем отличается от охоты. Только проще. Он ухмыльнулся. Холкуны ему не соперники. Особенно, если в нем правит новое чувство.
– Не убивайте, – простонал лежавший несчастный. Он почти пришел в себя. – Берите. Не…
Людомар вышел на улицу, прошел до ближайшего закоулка и тут же взобрался на дом. Только здесь нервное напряжение несколько спало. Посидев там некоторое время, он спустился вниз и, с чувством натянутой струны внутри, пошел в ближайшую харчевню.
***
Посещение харчевен, кабаков и даже нескольких трактиров у города быстро вошло у него в привычку. Он нещадно сутулился, чтобы не выдавать свой рост; хромал, чтобы не выдать пружинистую нехолкунскую походку и, вскорости, приучился вполне сносно существовать.
Денег взятых им в первую ночь оказалось удивительно много, а так как он не умел жить хорошо, то и траты его были минимальны. Даже ел он за раз в нескольких харчевнях, чтобы порциями не привлекать излишнего внимания.
От завсегдатаев питейных заведений он узнал, что находится в холкунском городе Нисиоларге, одном из самых крупных. Что в этот город со всех равнин спешат приехать, чтобы заработать много дебов. Город занимается тем, чем и многие другие города в Синих Равнинах – он делает черные кристаллы.
– Ну, какие это кристаллы! Я помню рочиропсы. То были кристаллы. А энто так… трухадень, – сказал старик своему сотоварищу. Они сидели рядом с людомаром и не замечали его. – Рочиропсов уже нет как много зим. После падения Боорбрезда еще побыли чуток и исчезли. Оттого и начали делать трухадень эту, что притеплиться больше нечем стало.
Боорбрезд пал. Была какая-то война. С кем?
Людомар молча, по крупицам собирал ценную для себя информацию.
– Ух и силен был. Да-а-а. Говорили, мог рукой грухха свалить. Одной…
– Да врешь ты все!
– Я тебе говорю-ю-ю… Одной… вот так вот… и тот на бок!
– Ну и где он?
– А не знает никто. Ну и слава Владыке, что сгинул. Сколько он наших истребил. Как поиздевался над нами! – Не молодой, но и не старый еще холкун рыгнул и сплюнул. – У меня отец в Деснице сгинул бы, если бы не Комт.
– Сдался он, вот и спас наших.
– Правильно сделал. Супротив оридонцев силы нет.
– А зачем супротив них идти? Нам что плохо?
– Да не про то я. Я говорю…
– А ты язык-то держи за зубками, – зашипел на него товарищ и с подозрением покосился на людомара.
Тот быстро доел и вышел вон.
Про какую битву они говорят? Когда она случилась?
