– Топор, Маэрх что-то слышит.
– Чего?
– Зунобоец что-то слышит.
– Зунобоец? А-а-а, зунобоец. Ну вот, Маэрх, к тебе и прозвище прилипло, хе! – Брезд поднялся на ноги, поглотив собой все пространство, потянулся и спросил: – Чего слышишь-то?
– Много всадников отправляются куда-то.
– Всадников?
– На конях.
– Тебе послышалось, реотвы не любят лошадей, как и груххов. Им быки по душе. Пехом они любят драться.
– Нет, то была конница, – уверенно проговорил Сын Прыгуна.
Брезд нахмурился и невольно огляделся по сторонам.
– Если конница, то только саарары. Но… если саарары… хм… – Он почесал спину.
– Нас предали, – первым догадался Лоден. Он лежал на своей полке с бледным лицом. – Я говорил, что это рано или поздно произойдет. Холмогорье не сумеет всегда защитить себя. Пасмасские пираты разбиты. Холмогорское прибрежье открыто для флота саараров и оридонцев. Да прибудут с нами боги! – Он перевернулся на другой бок и затих.
Гедагт тихо перебудил остальных брездов. Был устроен тихий военный совет
– Они не знали, что мы придем. Потому не думаю, что они сейчас нас им отдадут, – прошептал Унки. Бохт кивал головой в такт его речам.
– Не знали, если среди нас там, в долине, нет того, кто им сообщил, – сказал Лоден.
– Когда бы так было, то нас еще у врат сцапали, – сказал один из неизвестных людомару брездов.
– Правильно говорит, – поддакнул Бохт.
– Торговать нас будут. Саарары за нас многое дадут за сына Глыбыра. Мое слово – торг будет о нас. Пока он идет, время наше. – Лицо Унки стало твердым как камень.
– Топор, нам сейчас надо дверь ломать и ноги уносить прочь, – настаивал Лоден.
– Выяснить надо, чего будет. Может, послышалось все это Маэрху, а мы уж и развели… из ничего, – вмешался Кломм. – Нам шкуры нужны для нашего дела. Хорошо или плохо, но должно нам с нэкзом на эту тему говорить. Без этого нам недолго протянуть в долине. Грирники али саарары – не велика разница. Коли торговаться будут – пусть. Мы свою торговлю поведем…
– Да, – кивнул Гедагт, – не знают они, что мы знаем про них. Пусть так и будет. Захотят кость с двух сторон объесть. Это всегда за ними было.
– Не верю я про них, – нахмурившись, проговорил безвестный охотнику брезд. – Не может быть, чтобы предали они.
– Воевать легко, когда чужими руками, – сказал Кломм. – Тяжелее, когда твои порты и гавани горят. Коли кони саараров попирают эти земли, означает это, что их войска на побережье. Холмогорье лакомый кусок для оридонцев. Владию они съели. Черед за реотвами пришел. Не вытерпят они. Мы попривыкли к лишениям. Они нет. Не вытерпят.
– Правильно говорит, – кивнул Бохт.
– Чего делать-то будем? – спросил Унки.
– С нэкзом повстречаемся, – заговорил Гедагт, – Вид будем делать, что неизвестно нам ничего. Про шкуры говорить будем. Коли он нам начнет цены гнуть да под разными предлогами держать здесь, тогда понятно все – уйдет помимо их воли. Ежели будет добр, быстро все разрешится, шкуры нам дадут, то, значит, показалось Маэрху.
Порешив так, все снова улеглись на полати и захрапели. Странен народ в Прибрежье, задумался людомар. Только что проговорили про жизнь свою или смерть и спать легли, словно бы о чем-то несущественном говорили.
Время медленно текло за стенами комнатенки. Охотнику показалось, что прошла вечность прежде, чем за дверьми послышались тяжелые шаги и дверь открылась.
– За мной идите, – приказал им страж-великан с тяжелым бердышом.
Он провел их в просторную залу, подпертую четырьмя колоннами, у которых стояли точно такие же воины-великаны, а также множество реотвов в больших шапках с накладными ушами, свисавшими едва ли не до пола.
На резном деревянно-костяном троне восседал очень толстый реотв, на голове которого возвышался золотой колпак с длинными цепочками, опадавшими на грудь и плечи. Одежды его были также сплошь увешаны золотом и драгоценными каменьями.
Вошедшие низко поклонились.
