какой из его аппаратов подал голос. И лишь через секунду сообразил – таких мелодий на его телефонах не было.
Тролль, стоявший в дверях комнаты, медленно отлепился от косяка, сунул пистолет в кобуру под пиджаком и бросил взгляд на своего товарища, неподвижно сидевшего на диване. Тот кивнул. Тролль вытащил из кармана телефон, повернулся спиной к пленнику и вышел в коридор.
Борода повесил голову, закрыл глаза, демонстрируя полную покорность, и одновременно напряг ноги, готовясь к прыжку. Мышцы немного застыли от сидения в одной позе, и Гриша попытался их оживить. Напрячь до предела – расслабить. Напрячь – расслабить…
Из коридора донеся глухой голос тролля. Он что-то бормотал, отвечая на вопросы, и Борода прислушался, пытаясь узнать, что происходит.
– Без происшествий, – пробубнил тролль в коридоре. – Ничего. Нет, не появлялся. И никаких признаков. Хорошо, я проверю. Будет сделано.
Гриша услышал, как щелкнул замок и глухо звякнула железная входная дверь – тролль, судя по всему, решил проверить площадку и лестницу около квартиры. Лучшего момента может и не подвернуться.
Медленно выдохнув, Григорий ухмыльнулся в коротко стриженную бороду, а потом прыжком вскочил на ноги.
Он перескочил через столик, ожидая в любой момент удара пули в спину, метнулся к дальнему шкафу. Рванул ручку, да так, что сорвал дверцу с петель, вторую руку сунул в шкаф и схватил с полки телефон. Простой черный кнопочный телефон, валявшийся в дальнем углу, как забытая игрушка, давно замененная на более совершенную модель.
Зажав первую кнопку, Борода стиснул пальцы так, чтобы и после смерти их нельзя было разжать, и только тогда с торжествующим видом обернулся, чтобы встретить смерть лицом к лицу.
Но вместо пули он получил удар в грудь – подскочивший тролль просто со всего размаха ударил пленника. От удара Григория швырнуло назад, в шкаф. Затылком ударился о полку, ноги подогнулись, а тролль ударил еще раз – уже по руке, сжимающей телефон. От удара пальцы Гриши разжались, аппарат упал на ковер, но Борода лишь криво улыбнулся – сигнал тревоги отправлен, и теперь уже не так уж важно, что будет с ним.
Тролль заметил ухмылку. Взъярившись, он сунул пистолет в карман, сграбастал пленника за грудки обеими руками и оттащил от шкафа. Борода засеменил ногами, нащупал пол и, уперевшись в него, выбросил вперед руку, целя растопыренными пальцами в глаза тролля. Тот подался назад, уворачиваясь от удара, а потом с размаху обратной стороной ладони влепил Грише знатную оплеуху.
Голова координатора мотнулась, в ушах зазвенело. Покачнувшись, он упал на ковер, чувствуя, как из лопнувшей губы брызнула кровь. Уперевшись обеими руками в пол, он попытался подняться – медлительный, неловкий, грузный. Но тролль не дал ему встать – пнул ногой в бок, швырнув обратно на ковер. Потом ухватил за ворот пиджака, протащил, как мешок, по всей комнате и вышвырнул в коридор, под ноги своему товарищу.
Гриша успел выставить вперед руки и только поэтому не разбил голову о пол. Он проехался на животе по паркету и чуть не сбил с ног второго тролля. Тот, мрачно хмыкнув, легонько пнул ногой пленника, потом ухватил его за локоть и рывком поднял на ноги, чуть не выдернув руку из плеча.
Борода со стоном поднялся на ноги, глянул снизу вверх на ухмыляющуюся рожу тролля, потерявшую обычную невозмутимость, потом вцепился обеими руками в лацканы пиджака своего мучителя. Поджав ноги, Гриша повис на тролле всем немалым весом. Тот покачнулся, наклонился вперед, и тогда координатор оттолкнулся от пола обеими ногами и подпрыгнул. Кудрявая макушка Гриши ударила точно в лицо тролля, расплющив ему нос. От удара тюремщик отшатнулся, бухнулся спиной о входную дверь, вскинул руки. Григорий рванулся вперед, собираясь вцепиться в горло подонку, но удар по уху чуть не сбил его с ног.
– Да что за… – буркнул Борода, отшатываясь в сторону и поднимая руку к пострадавшему вторично уху.
Второй тролль не стал дожидаться, пока его напарник придет в себя. Он ударил Гришу второй раз – кулаком в объемистый живот. Борода попятился в сторону кухни, а взбешенный тролль шагнул за ним. Он взмахнул рукой еще раз, целя пленнику в скулу, но тот отступил еще на шаг, к самой двери кухни. Взбешенный тролль шагнул следом и с ходу ударил ногой в живот Григория.
От сильнейшего удара Бороду отшвырнуло назад. Оторвавшись от пола, он влетел на кухню спиной, ударился о навесные шкафы над плитой и рухнул вниз, на пол, как огромный бочонок. Сверху на него посыпался водопад из посуды и столовых предметов. Грохоча и звеня, разбрасывая стеклянные и фарфоровые осколки, водопад обломков засыпал распростершегося на кафельной плитке Григория. Он шевельнулся, мотнул головой, и в тот же миг на него обрушился сорвавшийся со стены шкаф.
От удара по голове в глазах у Гриши потемнело. Он лежал на полу, придавленный деревянным шкафом, во рту было полно крови, сочившейся из рассеченной губы, а перед глазами плавали зеленые пятна. В ушах все еще стоял звон бьющейся посуды.
– Староват я стал, – едва слышно прошептал окровавленными губами Борода. – Староват.
Тролль, оставшийся в коридоре, что-то крикнул своему товарищу, кажется, что надо заканчивать, пора ехать. Григорий его почти не слышал. Звон в голове превратился в навязчивую мелодию, прилипчивую, как попсовый шлягер. Он его уже слышал, и совсем недавно. Где же это было? А, где-то у Министерства, в какой-то из забегаловок. Кобылин.
Гриша застонал. Конечно, Кобылин попрется в Министерство, это же ясно как божий день. Но он не справится. Это не для него. Не тот масштаб. Он откусил кусок больше, чем способен проглотить. Тролли, ударные отряды, вся эта стрельба и беготня – мелочи. Но то, что сидит в подвале, заключенный номер три, это другое дело. Никто не справится. Никто. Кобылина нужно остановить. Удержать. Этому упрямому сопляку нужна помощь, и прямо сейчас.
Застонав, Борода напрягся, оттолкнулся руками от пола и встал на четвереньки. Шкафчик с грохотом соскользнул на пол, раскрошив в пыль пару чудом уцелевших тарелок.
Стоя на четвереньках посреди кухни, в груде битой посуды и разбросанных ложек, Борода почувствовал, как его глаза медленно застилает багровая пелена.
Тролль, стоявший в дверях, с насмешкой глянул на толстяка, поднявшего голову и взглянувшего в лицо своему тюремщику. Костюм порван, борода в крови, глаза безумные,
