Руки охотника зашарили по поясу, пытаясь найти оружие, но ни пистолета, ни ножа, ни даже удавки дрожащие пальцы так и не нашли. Спиной Кобылин ощутил чужой взгляд – пристальный и оценивающий взгляд хищника, выбирающего свою цель на сегодня. Алексей внезапно сообразил, что у него за спиной точно такой же черный провал, скрывающий в себе нечто огромное, тяжело дышащее и пытающееся рассмотреть единственного живого человека, оставшегося на пустой платформе…
Разом вспотев, охотник попытался обернуться, чтобы встретить чужой взгляд, но тело двигалось медленно, неохотно, словно под водой. Или во сне.
Я сплю, внезапно понял Кобылин.
И проснулся.
Со стоном приподнявшись на скрипучем диване, Алексей с силой потер щеки и уши, пытаясь выгнать остатки кошмара из головы. Проклятый сон постепенно превращался из досадного недоразумения в реальную проблему.
Вскочив на ноги, Кобылин, все еще взъерошенный спросонья, окинул взглядом импровизированную комнату. Шкафы никуда не делись, на столе тускло мерцал ноутбук, а вот проектор отключился и впал в спящий режим. Все было на своих местах. Он так и заснул вчера, прямо на диване, в одежде, не успев дочитать сайт о тайных масонских ложах Петербурга.
Бросив взгляд на часы, Алексей поджал губы и пошлепал в импровизированную ванную комнату. Здесь, в этом заброшенном уголке, была только одна труба с водой – все, что осталось от офисного туалета. Когда-то давно тут стоял умывальник, но Алексей быстро превратил этот уголок в душевую кабинку – всего-то надо было поднять шланг с лейкой повыше да сделать нормальный слив.
Сбросив куртку и футболку, Кобылин быстро умылся, сполоснул рот и пошел в соседний зал, на ходу разминая затекшую шею. Сейчас ему нужно было немного согреться, стереть из памяти проклятые серые картинки и выгнать из живота ощущение холодного комка.
Второй зал, заваленный строительным мусором, вовсе не был заброшен. Напротив, на его обустройство Алексей потратил больше времени, чем на ремонт всего остального. Это было именно то, что ему так не хватало во время скитаний.
Он начал с краю – прямо от входа, без разогрева, без подготовки, скакнул в сторону, легко взбежал по горке деревянных поддонов, подпрыгнул и зацепился за трубу, скрывавшуюся под потолком. Качнулся на руках, разжал пальцы, пролетел над старыми шкафами, едва заметно коснувшись их носком ноги, кувыркнулся, сделал колесо на крохотной площадке, соскочил на пол, пробежался до стены, оттолкнулся от нее ногами, сделал обратное сальто, кувыркнулся по полу. Короткая пробежка до скамейки, стоймя прислоненной к стене, взлететь по ней, еще одна труба, прыжок, стена, еще одна труба, три груды деревянных паллет, край железного шкафа, пол, стена, скамейка, снова труба.
Выдав последний прыжок, Кобылин кувыркнулся на лету, под самым потолком, зацепился ногами за трубу, подтянулся, потом медленно распрямился. Теперь он висел вниз головой, согнув ноги в коленях и болтаясь на трубе, как крючок для одежды. Заложив руки за голову, охотник поднял голову к коленям, разминая пресс. Еще раз. И еще.
Кровь бурлила, заснувшие мышцы, разбуженные внезапной нагрузкой, стенали. За такие рывки любой тренер убил бы спортсмена, гробящего неразогретые связки и мышцы, но Кобылин спортсменом не был. У его работы была одна особенность – она могла прийти внезапно, в любой момент, с любой стороны, и тогда тело должно было в доли секунды выдать все, на что способно. И никого в этот момент не волновало – сделана ли разминка, разогреты ли мышцы, надеты ли защитные перчатки…
В соседней комнате раздалась телефонная трель, прорезавшая тишину подсобки пулеметной очередью. Кобылин вздрогнул, одна нога соскочила с трубы, вторая поехала следом, и охотник рухнул из-под потолка на бетонный пол.
На лету он успел извернуться, словно кот, и приземлился на четвереньки, больно ударившись левой ладонью. Чертыхнувшись, Алексей поднялся на ноги и поскакал в жилую комнату, на ходу помахивая ушибленной рукой.
Это, конечно, был Борода – картинку на его вызов Кобылин подбирал долго и остановился на жирнющем черном коте, чем-то напоминавшем напарника. Впрочем, никто другой и не знал этого номера.
– Не спишь, отец? – выдохнул знакомый басок, когда охотник ответил на звонок.
– Сплю, – не стал отпираться Кобылин. – Как раз девочки в бикини пошли в душ, а тут ты…
– Просыпайся, – буркнул Борода. – Давай, на работу пора.
– Что? – быстро спросил Кобылин. – Дело? Без шуток?
– Да, нарисовалось дельце, – медленно произнес Гриша. – Все как положено, с бумагами и отчетами. Давай собирайся и на южную набережную, к дебаркадеру.
– К чему? – удивился Кобылин.
– К барже! – рявкнул Гриша, явно не расположенный к шуткам. – Баржа там такая плавучая, напротив парка, помнишь?
– А, – скупо отозвался Кобылин. – Знаю. И что там?
– Там чей-то труп, – бросил Борода. – Кто и что – пока неясно, но спихнули дело на нас. Надо разобраться. Я уже еду, ты тоже давай подгребай. Форма одежды парадная.
Алексей опустил телефон, молча глядя на потухший экран. Борода редко вот так вот обрывал звонки – только если не мог больше оставаться на линии. Или был в бешенстве. Но чтобы довести до бешенства Гришу, это надо было постараться. Очень.
Кобылин бросил телефон на диван и отправился в свой импровизированный душ. Дело, конечно, делом, но до набережной не так уж далеко, а если заказывали парадный вид, то…
Минут через десять он уже с раздражением рассматривал себя в мутное зеркало, встроенное в одну из дверок старого шкафа. Да, этот черный костюм со стальным отливом
