– Ну и хрен с тобой, – обиделся Кобылин. – Тоже мне, мастер дзена. Наводишь тень на плетень в ясный день.
– Леш, забей, – примирительным тоном произнес Борода. – Давай постепенно. Сейчас – все как раньше, охота, все дела. Потом потихоньку разберемся. Посмотришь, что я тебе хочу показать, а потом еще за жизнь поговорим, идет?
– Ладно, – буркнул Кобылин, рассматривая выход из зоопарка. – Ты сейчас куда?
– Да вот, пойду отчет писать, – бросил Гриша. – О проделанной за сегодня работе. А ты?
– Соревнования по паркуру в юго-западном округе, – отозвался Кобылин. – Погляжу на ребят, такие штуки вытворяют, просто загляденье.
– Паркур? – Борода хмыкнул. – В наше время это называлось – пойдем по стройке полазаем.
– В твое время? Это когда, при царе-батюшке? Тебе сколько лет-то, отец?
– Мне триста лет, я выполз из тьмы, – с серьезным видом процитировал Борода.
– Выползень, – с чувством произнес Алексей.
– Ступай уже, молодежь, веселись, – отмахнулся Гриша. – Я позвоню, если что.
Кобылин ухмыльнулся, хлопнул друга по плечу и двинулся в сторону ворот. Этот выход из зоопарка выходил на другую улицу, но Алексей эти места знал и представлял, как можно быстро пройти к метро.
Когда он подходил к воротам, улыбка сползла с его губ. Эта дружеская пикировка с Гришей, так похожая на их обычные взаимные подколки… Но не в этот раз. Что бы ни пытался сказать Борода, он так ничего и не сказал. Алексей, конечно, догадывался, о чем идет речь. Но хотел, чтобы Гриша сказал ему об этом сам. В лицо. Как друг. Как напарник. Вот тогда и можно будет поговорить серьезно. Впрочем, в одном Борода был прав.
Выйдя из ворот, Кобылин огляделся и двинулся в сторону метро, доставая на ходу из кармана телефон. Не глядя под ноги, он быстро открыл браузер и забил в поиск всего пару слов – мужские костюмы.
Кобылин не знал, кто придумал называть лофтом любой мало-мальски просторный подвал. Нет, он знал, что означает это слово, знал и об индустриальных районах Нью-Йорка, и о галереях в покинутых из-за возросшей аренды заводских цехах, и о фабрике Уорхолла… Чего он не мог взять в толк, так это почему сейчас лофтом обзывали все, что имело хотя бы одну ободранную кирпичную стену. Вот сказал где-то один, а остальные как попугайчики тупо, с горящими глазами, повторяют модное слово…
Свой «лофт» Кобылин нашел сразу, как только стали поступать деньги от новых спонсоров. Помня о своих метаниях по чердакам и подвалам, он сразу решил, что снимет, конечно, обычную квартиру. Но гнездо совьет совсем в другом месте. Пришлось, конечно, побегать, но в конечном итоге ему повезло. Подвернулось то, что риелторская контора обозвала модным словом «лофт». На деле оказалось, что это одноэтажная пристройка к жилому зданию – раньше в таких местах располагались овощные или хозяйственные магазинчики.
Вот и это место в советские времена было магазином, потом складом, потом офисом, потом тренажерным залом, а потом захирело настолько, что было заброшено. Одинокая труба, пара батарей на весь подвал – да что там, и окон-то нормальных нет. Витрину так часто били, что предыдущий хозяин наглухо заложил ее кирпичом, превратив в неприступную стену с крохотной железной дверкой. За ней скрывался небольшой холл, заставленный строительным мусором. Дальше шли коридоры с отдельными комнатками, оставшимися от периода офисов, а заканчивались они двумя большими залами, когда-то служившими складами. Залы были пустыми и темными – у них имелись только крохотные окошки высоко под потолком. Узкие, такие, что сквозь них не пролезть человеку, забранные наглухо железными решетками, они являлись отверстиями для вентиляции, а не окнами. И все же немного света они пропускали – ровно столько, чтобы осветить сложенные штабелями мешки с цементом, деревянные козлы, испачканные краской, высокие ровные столбцы деревянных паллет – поддонов, старые шкафы, ящики и прочее барахло, навечно застывшее в состоянии едва начавшегося ремонта.
Весь этот бардак отпугивал потенциальных съемщиков, не желавших вкладываться в новый ремонт вусмерть разбитого здания. А вот Кобылину этот темноватый лабиринт приглянулся. Он без труда перебил цену агентства, сообщил заинтересованным лицам, что хочет сделать там склад пустой стеклянной тары, а пока собирает деньги на ремонт. После чего забился в этот уголок, поставил новые двери с новыми замками и принялся вить гнездо.
Никто его не тревожил – обитатели соседних многоэтажек давно привыкли к заброшенной пристройке и равнодушно шагали мимо изрисованных яркими красками кирпичных стен. Кобылин тоже особо не светился – заходил с черного хода, расположенного с противоположного, от жилых подъездов, конца. Вскоре он обустроил дом по своим меркам и даже немного обжил его – когда Лена согласилась разделить с ним это странноватое и мрачноватое жилье. И забросил его наглухо в тот же день, когда Лена собрала вещи и ушла.
И только сегодня, месяц спустя, Алексей решил, что настала пора взять себя в руки и вернуться в заброшенный дом. В конце концов, там оставались и его вещи.
Сжимая под мышкой большой пакет из магазина одежды, Кобылин быстро отпер железную дверь, привычно зыркнул по сторонам и вошел в свой лофт со стороны черного хода. Захлопнул дверь, не забыл набросить засов и только после этого щелкнул выключателем на стене.
Люстрами он так и не обзавелся, поэтому помещение озарили лишь тусклые лампочки Ильича, печально свисавшие с потолка на голых проводах. Стараясь ступать аккуратно, Кобылин прислушался к пустому зданию – скорее по привычке, чем по необходимости, и лишь потом двинулся во второй зал, служивший ему жилой комнатой.
Здесь, в большом зале, было прибрано, а окна под потолком плотно закрыты железными ставнями. Лампочек здесь не было – лишь у входа, да прямо по центру зала стояла пара торшеров, служивших источниками света. Они очерчивали вокруг себя светлые круги, а высокий потолок терялся в темноте.
Кобылин обогнул ряд старых шкафов, служивших залу внутренней стеной и деливших зал пополам, обогнул большой обеденный стол со стульями и вышел к дивану, стоявшему между двух письменных столов. Позади дивана высились еще пара шкафов, создавая иллюзию отдельной комнаты, появившейся прямо посреди пустого зала.
