– Ну почему нельзя, можно. Собираешь информацию о врагах?
– А вы враги?
– Нет. Но и до друзей нам еще далеко.
После недолгого молчания Саймол продолжил:
– Нет, вампиры не мертвые, они магически измененные звери. У них просто нет души. А личи действительно мертвы. Наши тела безжизненны. Магия заставляет сокращаться сердце, темная мана течет вместо крови. По сути, мы бессмертны, и нам не нужны для этого силы или души живых, по крайней мере, здесь.
– Вампирам, я так понимаю, здесь тоже маны хватает.
– Это они так думают. Они не могут без светлой силы, их тело здесь хоть и не нуждается в пище, но умирает. Есть у нас один такой, уже десяток лет на привязи сидит, тело начинает стареть.
– А зачем вы его держите?
– Хотим посмотреть, что получится.
Я переварил информацию.
– Каково это – быть личем?
– Все-таки ты собираешь знания о нас, – усмехнулся Саймол. – Хочешь стать личем?
– Нет, но всякое бывает.
– А почему не хочешь? Бессмертие, богатство, земли. Все прилагается.
– Мне кажется, не так это просто. Я привык к тому, что если ты что-то получаешь, то что-то теряешь. Бесплатный сыр только в мышеловке.
– Хорошие слова, – задумчиво произнес Саймол. – Личем быть хорошо, и в то же время плохо. Тебе еще рано, радуйся жизни, пока она есть.
– Почему?
– Как бы тебе объяснить правильно… Это другое состояние, это не смерть, но и не жизнь в вашем понимании. Так просто не рассказать, это надо почувствовать. Ты словно становишься свободным от мелочей. Чувств нет, привязанностей нет, остаются голый разум и сила, управляемая этим разумом.
– И что в этом плохого?
– С одной стороны, ничего. Старцы, которые стояли на пороге смерти, счастливы. Они засели за книги, получили лучшие лаборатории и теперь проживают вторую молодость, разумеется, в плане разума. Они снова могут творить. А вот те, кто был молодым, помнят радости любви и ненависти, помнят ветер в лицо во время атаки. Это не назвать тоской, но этого не хватает. Вот мы прокатились на лошадях. Удовольствие, если честно, сомнительное – отбивать заднее место о седло. А память хоть на миг, но возвращает те ощущения. Или вот вы сегодня с Нейлой. Мой разум воспринимает это двояко. Какое удовольствие в тисканье вспотевшего тела? Я не буду говорить об остальных аспектах. Но где-то глубоко ты помнишь, что любовь – это приятно.
В зале опять повисло молчание.
– А где сейш? – довольно низким голосом спросил Нирт.
Я пожал плечами.
– Не знаю. Он не любит помещения, предпочитает открытый воздух.
Саймол внимательно посмотрел на меня. Я прямо чувствовал, что он смотрит, и силой удерживал себя от того, чтобы не повернуться.
– Зря ты пытаешься сопротивляться, – вдруг произнес Саймол. – Погубишь и себя, и их.
– Да вроде мы ничего не делали.
– Но собираешься. Зря.
Храм снял мясо с огня.
– Не совсем прожарилось, конечно, но я уже не могу терпеть.
Я полностью был согласен с орком, слюни уже приходилось сглатывать, да и желудок начал песню голода. Храм снял один кусок мне, следующий протянул Саймолу. Тот отрицательно покачал головой.
– Нам не нужна пища.
– А как же… Ну… Тело. Ему ведь надо.
– Пища – это всего лишь вид энергии, а нам хватает темной маны.
– Удобно, – проурчал орк, впившись в мясо. – Но неинтересно.
Насытившись, мы расстелили одеяла. Личи, похоже, не собирались ложиться.
– Ну что, я первым на стражу, как-то спать не хочется, – предложил всем.
– Можешь ложиться, нам сон без надобности, да и пауки не спят.
– Вот везет же. – Орк свернулся под одеялом калачиком.
– Ну я тогда пока с вами посижу, отвар заварю, – позволить еще раз покопаться в моих мозгах я не мог.
Я не видел лица Саймола в этот момент, но готов поклясться, он усмехнулся.
