– Я, если честно, думаю… – тут Сигруд скребет подбородок и действительно думает, – …что ваши люди мне не понадобятся.
– Вы что, хотите сказать, что сумеете в одиночку убить это чудовищное божественное создание? – потрясенно спрашивает Мулагеш.
Сигруд серьезно задумывается над ее вопросом. Потом утвердительно кивает:
– Да. Обстоятельства благоприятные. Река не такая уж широкая.
– В Солде, – неверяще уточняет Незрев, – почти миля ширины!
– Но это же не море, – отвечает Сигруд. – И не океан. К которым я привык. И тут еще лед… – и он пожимает плечами. – Все намного проще.
– Он за один сегодняшний вечер убил человек тридцать, – говорит Незрев. – Он и тебя убьет с такой же легкостью.
– Возможно. Но. Если так… – Сигруд снова пожимает плечами. – Значит, я умру.
Незрев и другие полицейские смотрят на него так, словно глазам своим не верят.
Шара вежливо покашливает:
– Прежде чем мы продолжим обдумывать это предложение, – говорит она, – я бы хотела заручиться одобрением капитана Незрева.
– А вам-то на кой сдалось мое одобрение? – удивляется капитан. – Это ж ваш человек – не мой собирается тут самоубиться!
– Видите ли какое дело. Несмотря на всевозможные Установления, плавающее сейчас в реке существо почитается как священное практически всеми жителями Континента, – говорит Шара. – Это ведь, как ни крути, герой мифов и легенд, ваше национальное культурное достояние. Часть вашего культурного наследия. Если вы хотите, чтобы мы его убили – по сути, убили вашу живую легенду, – мы бы хотели получить от вас четкое и ясно сформулированное разрешение на подобное действие.
С весьма кислым выражением лица Незрев замечает:
– Жопу пытаетесь прикрыть, да?
– Не без этого. Но Урав – это неотъемлемая часть вашей мифологии – не нашей. Мы – не континентцы. А некоторые континентцы вполне способны приравнять убийство Урава к уничтожению бесценного произведения искусства.
– А ничего, – замечает Мулагеш, – что это произведение искусства сейчас шаромыжится по городу и людей жрет?
Шара кивает:
– Очень верное наблюдение.
Незрев недовольно кривится. Пока он мучается, не зная, какое решение принять, подходят, пошатываясь и загнанно дыша, трое полицейских: Виктор, тот самый офицер, которого послали предупредить Михаила и Орноста, и, судя по всему, эти двое. Один придерживает мокрую от крови правую руку.
– Михаил ранен, – докладывает Виктор. – Оно цапнуло его за руку, ну и… пары пальцев нет как нет.
Незрев некоторое время молчит. И смотрит, как перемещается подо льдом слабый огонек. А потом:
– Так, вы, оба двое, отправляйтесь в отделение, потом в госпиталь.
И переводит взгляд на Сигруда:
– Что тебе понадобится?
Сигруд оглядывается на реку:
– Мне понадобятся, – задумчиво говорит он, – две сотни футов буксирного каната, три куска корабельного каната каждый по сотне футов, фонарь, алебарда, три гарпуна и несколько галлонов жира.
– Чего-чего галлонов? – тихо интересуется Мулагеш.
– Жира, – отвечает Сигруд. – Животного жира. Если найдется, китового. Если не найдется – свиного или говяжьего.
Мулагеш переводит ошалелый взгляд на Шару, та лишь пожимает плечами: сама, мол, без понятия.
Сигруд поглаживает бороду:
– Да, и еще. Разведите большой костер. Он мне понадобится, когда я закончу. Потому что для этого дела мне придется полностью раздеться.
– Льняное семя, – говорит Шара и бросает его в котел с растопленным говяжьим жиром. – Горец. Бечевка с шестью узлами. И кедровая смола.
Она оглядывается на нагруженную всякой всячиной тачку – ее прикатили из посольства. С реки снова доносятся пронзительные крики. Она не обращает на них внимания.
– Соль и серебро. Хорошо бы иметь побольше того и другого…
Она бросает серебряную десертную ложечку в мешочек с морской солью и встряхивает его.
– Но надеюсь, и этого хватит…
И она высыпает содержимое мешочка в котел.
Питри зачарованно наблюдает за ее действиями: мол, глазам своим не верю!
– Вы действительно считаете, что это как-то подействует?
– Очень на это надеюсь, – отзывается Шара. Она набирает пригоршню марантового корня и бросает в котел. – Каждый из божественных фамильяров не переносил какого- либо элемента… Мы не можем с уверенностью сказать – как и всегда, впрочем, – поступили ли так Божества намеренно – возможно, с целью подарить своим смертным последователям средство защиты от собственных созданий, мало ли что те замыслят, – или это получилось случайно, и Божества, возможно в силу своей природы, просто не
