бело-розовое и неровное, и тянется это что-то за дверь, а дальше Чейшек не видит.
И он подходит ближе, и понимает: это что-то на лице товарища – на самом деле две здоровенные ручищи, и они обхватили голову соратника, а большие пальцы глубоко ушли в глазницы! Ушли по самые костяшки!
Товарищ хрипит и булькает горлом. Из-под больших пальцев выплескивается кровь, заливает запястья, стены, пол.
Теперь Чейшек все видит.
В тени за дверью – человек гигантского роста. Стоит! И убивает его соратника голыми руками!
Тут здоровяк поднимает взгляд. Единственный глаз вспыхивает бледным огнем.
Чейшек орет от ужаса и стреляет, не целясь. Гигант отскакивает, бросает тело соратника, опрокидывается назад. И растягивается на полу во весь рост. И лежит неподвижно.
Чейшек плачет навзрыд. Подбегает к павшему товарищу и срывает с того маску. Увидев, во что превратилось лицо соратника, он взвывает от горя.
Баюкая тело товарища в руках, Чейшек стонет. Вот что случается с лучшими сынами отчизны. Вот участь праведных во времена торжества мерзости… Но выговорить все это он не может, мешают всхлипы.
– Но я убил его, убил… – выговаривает он наконец, обращаясь к мертвому соратнику. – Молю, пусть этого хватит. Пожалуйста. Я убил человека, который сделал это с то…
И тут до ушей доносится недовольное ворчание. Чейшек, опешив, замолкает и вскидывает взгляд.
С удивительным упорством здоровяк ворочается, а потом медленно садится. И осматривает лежащие на коленях ладони.
Открывает левую. А в ней в свете газовых ламп поблескивает болт. Болт из самострела Чейшека. Здоровяк просто выхватил его из воздуха, и тот не успел поразить цель.
Гигант смотрит на болт с веселым удивлением, как на причудливую детскую игрушку. А затем смотрит на Чейшека. И единственный его глаз исполнен холодного серо-зеленого спокойствия, подобного сердцу айсберга.
Чейшек пытается перезарядить самострел. Что-то мелькает совсем рядом. На горле его смыкаются пальцы, к глазам приливает кровь, пол исчезает из виду, и последним Чейшек видит летящее ему навстречу оконное стекло. Стекло разбивается вокруг него, и он падает в объятия холодной ночи. А следом – на холодную улицу внизу.
Когда двое врываются в комнату, Шара полностью готова: она сидит на кровати и не шевелится. С поднятыми вверх руками. А вот Воханнес совершенно не желает следовать ее советам: он вскакивает, выставляет перед собой на манер рапиры трость и сыпет проклятиями.
– Руки вверх! – орет один из налетчиков.
– Именно это я и сделала, – спокойно сообщает Шара.
– На пол! Лечь на пол! – ревет другой.
Все они одеты, отмечает она про себя, в одинаковые серые робы, перетянутые на локтях и коленях и вокруг шеи. Какие-то церемониальные одежды, не иначе. И на всех – странные плоские серые маски.
– Давайте все сядем и спокойно поговорим, – предлагает Шара.
Воханнес успокаиваться не желает и верещит:
– Да я в рот имел всех ваших сраных предков! Вандалы! Как смеете! Не желаю слушать, ни слова ни желаю слушать, твари поганые!
– Во, – предостерегающе выговаривает Шара.
– На пол, я сказал! – орет второй налетчик. – Немедленно, я сказал!
– Хватай его! – приказывает первый.
– Послушайте, – говорит Шара.
– Пошли в жопу! – орет Воханнес.
И с размаху тычет в налетчика тростью.
Тот взрыкивает от боли:
– А ну прекрати!
– Я сказал на пол, чтоб вас разразило! – орет другой налетчик.
Но Воханнес уже занес свою трость. Человек в маске хватает ее за кончик, они неуклюже тянут трость каждый в свою сторону, Воханнес отпускает рукоять, и оба падают на спину.
Цокает арбалет, Шара чуть сдвигается влево, и болт свистит над ухом, раздирая воздух там, где только что была ее шея. И бьет в деревянное изголовье кровати, уходя туда чуть ли не на половину.
Все трое мужчин изумленно таращатся на нее – и на еще дрожащий болт за ее спиной.
Шара осторожно откашливается:
– Послушайте, – говорит она налетчикам. – Послушайте меня очень внимательно. Вы совершили чудовищную ошибку.
– Заткнись! На пол легла! – гавкает один из них.
