– Поднимайся. Я сам выведу вас отсюда.
Шара, поддерживая хромающего и пошатывающегося Воханнеса, выходит из гостевой комнаты и идет по коридору. Предводитель не отстает ни на шаг.
И тут она останавливается.
– Что встали? – рявкает налетчик.
– Ты что, не видишь, что впереди творится? – спрашивает Шара.
Тот выходит вперед и видит, что на полу что-то лежит.
– Нет, – выдыхает он и бежит туда.
Это смятое тело в маске – и в глубокой луже крови. И хотя горла под серой мокрой тканью не видно, понятно, что оно перерезано от уха до уха. Предводитель опускается на колени и, осторожно просунув руку под маску, дотрагивается до лба мертвеца. И что-то шепчет. А спустя мгновение встает. Рука, держащая меч, заметно дрожит.
– Шагайте дальше, – выдавливает он, и Шара понимает – плачет.
Они идут. Поначалу кажется, что в доме стоит страшная мертвая тишина. Но они не успевают добраться до лестниц, как слышат шум борьбы: треск ломающегося дерева, звон бьющегося фарфора, хриплый крик. И тут они видят, что дверь в большой зал по левую руку широко распахнута, и в проеме мечутся тени.
– Бальный зал, – бормочет Воханнес.
Главарь, выставив меч, делает несколько быстрых шагов. Потом собирается с духом и бросается в комнату.
Шара тащит за собой Воханнеса и идет следом. Правда, она и так знает, что там увидит.
Бальный зал оказывается богато декорированным. Правда, сейчас декор изрядно подпортили: один из налетчиков стоит на коленях и дико верещит, придерживая запястье: обрубленная рука брызжет кровью, заливая паркет. Другой налетчик сидит в углу – мертвый: короткий черный кинжал торчит у него в горле. В центре зала стоял обеденный стол, но сейчас он опрокинут, а за импровизированной баррикадой высится Сигруд, весь в крови и испарине. Левый локоть его намертво сомкнулся на шее третьего налетчика, который жалостно размахивает руками. А правой рукой Сигруд держит то, что раньше было люстрой – похоже, он только что оборвал ее с потолка, – и отмахивается ей от еще одного налетчика, который напрыгивает на него с мечом. И хотя из-за мельтешения хрустальных подвесок трудно понять, что к чему, похоже все-таки, что налетчик отступает с каждым ударом, а между ударами Сигруд успевает треснуть кулаком, в котором зажата люстра, по морде бедняге, что зажат у него под локтем. Вот такая сложная комбинация.
Созерцая открывшуюся диспозицию, главарь налетчиков некоторое время ошалело таращится, а потом с пронзительным криком вскидывает меч, бросается вперед и перепрыгивает через стол.
Сигруд бросает на него сердитый взгляд – мол, только тебя тут не хватало – и просто поднимает несчастного, которого прижимает к боку. Меч главаря входит тому точно в спину.
Оба налетчика застывают в ужасе. Сигруд взмахивает люстрой, та подцепляет клинок третьего, налетчик падает на пол. Следом на него обрушивается люстра.
Главарь отпускает рукоять меча, выхватывает короткий кинжал и с яростным криком бросается на Сигруда.
Сигруд отпускает голову мертвого (или умирающего) бедняги, перехватывает запястье предводителя до того, как тот успевает нанести удар, и с размаху бьет его головой в лоб. А потом широко раскрывает рот – Воханнес тут же начинает вопить от ужаса – и вцепляется нападающему в горло. И зубами вырывает ему кадык.
Вокруг все накрывает прямо-таки океанской волной кровищи. В голове Шары возникает неуместное: «Вот это точно в газеты попадет», – и ей становится немного совестно.
Сигруд, теперь весь в кроваво-алом, отпихивает тело главаря, выдирает из спины мертвеца меч и отточенным движением бросает его на манер дротика в верещащего налетчика с отрубленной кистью. Острие клинка входит тому прямо под челюстной сустав. Налетчик мгновенно замолкает и оседает на пол. Вонзившийся ему в шею меч покачивается в ране, но не выпадает – слишком глубоко засел. Покачивание сопровождается крайне неприятным для слуха поскрипыванием металла о кость.
Сигруд разворачивается к последнему налетчику, который со стонами копошится под остатками люстры.
– Нет, – приказывает Шара.
Сигруд оборачивается к ней. Единственный глаз полыхает ледяным огнем гнева.
– Он нам нужен живым.
– Они стреляли в меня, – говорит дрейлинг, поднимая кровоточащую ладонь. – Из самострела.
– Он нам нужен живым, Сигруд. Живым – значит не мертвым.
– А они стреляли в меня, гады! – взрывается он. – Болтом запустили!
– Наверняка кто-то еще есть внизу, – успокаивающе говорит Шара. – И потом, там заложники, Сигруд. Подумай об этом. Иди, разберись. Только аккуратно.
Сигруд корчит обиженную гримасу ребенка, которого отправили застилать кровать. Он подходит к мертвецу с кинжалом в шее, вытаскивает из тела клинок и топает прочь.
Воханнес в ужасе оглядывает залитый кровью и разгромленный бальный зал:
– Вот это? – выдыхает наконец он. – Вот это у твоего человека получается лучше всего?
Шара подходит к налетчику, пытающемуся высвободиться из-под люстры, и забирает у него оружие.
– У всех разные таланты.
Сигруд сбегает вниз по лестнице. Людей в масках в зале не видно.
