соединении высокого искусства с повседневностью современной жизни), как правило, придерживались сходных взглядов.
Перу Тисайд принадлежит ряд новелл, действие которых происходит во Франции XVII века, а также коротких повестей из жизни несколько поколений аристократической семьи Кингстонов-Клиффордов в вымышленной стране, весьма напоминающей Англию, где действуют некие таинственные силы. Рассказы «Долгий день в холмах» и «Гарри и море» принадлежат именно к последнему циклу, представляя собой, по всей видимости, разные (отстоящие друг от друга лет на двести) эпизоды более крупного произведения, которое, однако, не было написано. (Видения Генри Кингстона, описанные в начале рассказа, намекают на то, что у этого аристократа в ранней юности были нелады с законом, и болезнь, осложнившуюся слепотой, вероятно, следует считать наказанием свыше за эти грехи.) Автор с большим мастерством использует сюжетную канву кельтских мифов (связанные с путешествием в мир фейри мотивы «башни на холме» и «зачарованных островов на западе») в антураже «альтернативной» Викторианской Англии и некоторых более ранних эпох.
Ирландская арфа
Госпожа Шарлотта-Маргарита, моя неизменная покровительница в течение многих лет, носила титул принцессы благодаря замужеству, но она и сама происходила из очень знатного рода, который ныне, увы, волею судьбы пресёкся: Анри, родной брат госпожи, единственный, любимый, опрометчиво примкнул к мятежу против великого кардинала и поплатился за это головой. Умер он бездетным; его жена, сраженная горем, удалилась в монастырь и вскоре тоже скончалась. Его огромные владения были конфискованы[35].
Отчаяние моей госпожи было безгранично, гордость была глубоко уязвлена тем, что король, близкий родственник ее мужа, не снизошел к ее мольбам и отказался помиловать Анри. Когда ничего уже нельзя было исправить, слабый монарх сообразил, что не стоило настраивать на враждебный лад могущественную семью, и, чтобы задобрить принцессу, вернул ей часть конфискованного – не самую ценную, но самую памятную и любимую: загородное поместье в десяти лье от Парижа.
Это поместье, где покойный брат госпожи провел лучшие, счастливейшие годы своей жизни, где все было устроено по его вкусу, и стало главной резиденцией принцессы. Именно здесь и случилась та странная история, которую я хочу поведать вам.
Стояла осень – пятая или шестая после несчастья, набросившего тень на всю дальнейшую жизнь госпожи. Когда осень наступает на землю нашу всерьез, даже молодым становится невозможно проявлять жизнерадостность. Мокрая трава, бурая листва уже не тешат глаз, прогулки по излюбленным дорожкам не приносят отрады. Влажный, резкий ветер несет с далекого океана громадные серые тучи. И поневоле из глубин души начинают всплывать затмевающие ее воспоминания, в иные времена года не беспокоящие нас. В такие дни принцесса охотно устраивала музыкальные вечера.
Разузнать о новых, прежде не слыханных музыкантах, отыскать их, пригласить, подготовить зал и зазвать гостей – все эти приятные хлопоты уже сами по себе благотворны, и я с удовольствием участвовала в них.
На этот раз неутомимый и всесторонне осведомленный управляющий госпожи Шарлотты-Маргариты, Гурвиль, рекомендовал послушать двух музыкантов, прибывших из-за моря, точнее из Англии. «В них, по отзывам людей, более меня сведущих в музыке, есть нечто волшебно-чарующее», – писал Гурвиль. Как было пройти мимо такого чуда? Приглашение было отправлено, и в середине ноября братья Дэвис явились к нам в карете, которую выслали им навстречу по их просьбе, «чтобы не пострадали драгоценные наши инструменты».
Поглазеть на приезжих сбежалась вся свободная от работы прислуга. Признаться, и я с барышнями поглядывала в щелочку между занавесками гостиной. Пожитки музыкантов умещались в двух небольших сундучках, привязанных, как и положено, на запятках. Однако из кареты вынесли два объемистых кофра странной формы – толстые треугольники со срезанными углами, один поменьше, другой едва протиснули в дверцу кареты. Моросил мелкий дождь, но инструменты благополучно затащили в дом.
Братья прожили у нас до весны, и мы вдоволь насладились их искусством; но я запомнила отчетливо только тот, первый концерт.
Мы собрались в недавно отделанном заново Стеклянном зале: шесть арок, соответствующих шести окнам от пола почти до потолка, были застеклены, вместо каменных плит настелили узорчатый паркет, и прежняя галерея превратилась в светлый нарядный зал с чудесным видом на широкую террасу, каменную балюстраду с вазами и зеленый лабиринт. Более того, у одной из торцовых стен возвели беломраморный камин, изукрашенный античными мотивами, и слушателям были обеспечены все удобства. Камеристка рассказала мне, что музыканты, едва приведя себя в порядок после поездки, попросили показать им зал – и остались очень довольны, поскольку звуки в нем раздавались громко и отчетливо.
К девяти часам вечера, отужинав, общество собралось в зале. Посередине его поставили кресла для принцессы, ее дочери и меня, за нашими спинами – еще дюжину стульев для приехавших из города дам, девиц и моих милых дочек. Остальные расположились вдоль стен. Шагах в десяти перед нами красовались те таинственные инструменты, которые хранились в кофрах. Это были две арфы – одна стояла прямо на полу, другая, поменьше, – на простом табурете, чуть ли не кухонном. Арфы были из темного дерева и покрыты замысловатой резьбой.
Как только госпожа принцесса заняла свое место, а мы с герцогиней Анной сели слева и справа от нее, лакей открыл дверь в дальнем конце зала, и появились музыканты. Сразу сделав общий поклон, они приблизились к арфам и еще раз поклонились хозяйке дома.
– Приветствуем вас, прославленная покровительница искусств! – взмахнув рукой, громко произнес один из братьев, по-видимому старший. – Ваше приглашение для нас – высокая честь. Мы постараемся развлечь вас наилучшим образом. Но поначалу позвольте сделать короткое разъяснение…
– Говорите, – с улыбкой позволила принцесса. – Мы с удовольствием узнаем, кто вы, откуда и какова ваша музыка.
– Братья мы, госпожа. Зовут меня Фергюс, а младшего моего – Арджил. Родом мы со славного острова Эрин, который другие именуют Ирландией. Среди наших соплеменников многие хорошо поют и играют. Арфистом был наш добрый отец, он же и обучил нас. Но Эрин – уединенная страна, чужеземцы появляются у нас редко. Для того чтобы расширить пределы славы нашей земли, мы с братом пустились в странствия, и вот сегодня будем исполнять свой обет здесь, под этим великолепным и гостеприимным кровом… – Фергюс
