Ну, вот и все. Осталось дождаться, пока конус, сохраняя давление внутри, поднимет наш дирижабль вверх и зафиксирует на «языке»… Минута, другая… Под нами загрохотала швартовочная площадка и втянула вставший на нее «Резвый» в док.
– Вошли, как кортик в ножны, – довольно проговорил Ветров и, покосившись на меня, хлопнул ладонью по плечу: – Кирилл, ты меня слышишь?
– А? Да… да, слышу, – кивнул я, с усилием отдирая ладони от поручня, в который вцепился с удивившей меня самого силой.
– Поздравляю со штатной швартовкой… «капитан», – не скрывая усмешки, произнес Святослав Георгиевич, а от входа на мостик раздались довольно жидкие, ввиду малого количества зрителей, но дружные аплодисменты.
Только тогда я нашел в себе силы обернуться и сойти с центрального возвышения перед обзором. И то ноги у меня были словно деревянными. Но в душе… в душе разлилась такая радость, что свихнуться можно, честное слово! Я сделал это!
И не сказать, что работа была проще, чем во время первой моей швартовки. Тогда я вел дирижабль как пилот, лично контролируя приборы и держа руки на рукоятях управления, а сейчас ориентировался лишь на поступающую от Ветрова информацию и не прикасался к управлению вовсе. Да и Высокая Фиоренца, в отличие от Китежа, находилась в дрейфе, что тоже упрощало работу… Зато в этот раз не пришлось возиться с минимизацией энергопотребления, и не было нужды трястись от того, что «Резвый» в любой момент мог развалиться на куски. И все равно я считаю, что эта швартовка была сложнее. Не на порядок, конечно, но намного, намного сложнее, чем предыдущая… хотя, конечно, со швартовкой на «Фениксе» не сравнить, м-да…
– Господа, наш корабль совершил посадку в порту Китежграда. Температура за бортом восемнадцать градусов, время шесть часов пополудни по среднеладожскому стандарту. Благодарим вас за то, что воспользовались услугами нашей компании. Наш полет завершен, экипаж желает вам приятного отдыха и хорошего дня, – разлепив еще не слишком послушные губы, с дурацкой улыбкой сообщил я нашим пассажирам. Жаль, здесь некому оценить эту шутку по-настоящему.
– Неплохо, юнец, – проговорил Ветров, едва край платья последней из зрительниц скрылся из виду. – Но в следующий раз подводи дирижабль под конус, а не врывайся в него, словно матрос в пивную после рейса.
– Я ошибся? – нахмурился я.
– В этот раз нет. Ты подвел шлюп к конусу на самой границе его образования, но в будущем лучше так не рисковать и подводить к нему дирижабль снизу… если не хочешь платить портовым службам за перерасход энергии, разумеется, – ответил наставник и кивнул в сторону выхода из рубки: – Иди, провожай своего друга. Здесь я и сам сейчас управлюсь.
– Спасибо, Святослав Георгиевич, – поблагодарил я, покидая мостик.
От души потянувшись и до хруста покрутив головой, чтобы расслабить основательно затекшие мышцы шеи, я миновал узкий коридор «Резвого» и, оказавшись в кормовом салоне, обвел взглядом собравшихся здесь уже готовых к выходу пассажиров.
– Ну что, на выход? – улыбнулся я, и народ, довольно загомонив, потянулся на выход. – Миш, не терзай взглядом свои вещи. Мы пришлем за ними позже.
Младший Горский кивнул и, пристроившись в хвост покидающей дирижабль маленькой очереди, потопал на выход следом за мастером Цао. Первым на металлический настил дока шагнул Иван Федорович, и он же помог спуститься Ирине и Светлане, не прекращавшим щебетать о чем-то даже на крутом трапе «Резвого». Следом за ними сошел катаец, потом Михаил, ну а я оказался замыкающим.
У выхода из дока нас уже встречали. Двое затянутых в «шкуру» обалдуев под предводительством лощеного хмыря с лейтенантскими погонами остановили нашу компанию и потребовали документы. Я отделался матросским жетоном, старший Горский предъявил свой паспорт и два «листа доверия», в которые были внесены Ирина и Светлана. Ну а мастер Фенг ничтоже сумняшеся сунул под нос лейтенанту свою дипломатическую бумагу, от одного вида которой хлыща передернуло словно от удара током. На заполнение журнала у слегка сдувшегося представителя порта ушло несколько минут, после чего он пожелал нам хорошего дня и устремился в док, в гости к Ветрову, наверное…
Несмотря на разницу в проектах, все парящие города похожи своей компоновкой, и чтобы попасть из портовых секторов в жилую или присутственную часть в любом из них, нужно подняться на несколько десятков, а то и на сотню метров вверх. К счастью, наследие шумеров известно и сейчас, так что нам не пришлось пересчитывать тысячи ступеней, чтобы выйти под ажурный прозрачный купол Китежа, хотя в лифт наша компания еле поместилась. Впрочем, тут скорее нужно винить Свету с Ирой: барышни нарядились словно на прогулку по парку, а учитывая, что нынче в моде шляпки размером с тележное колесо, которых к тому же так просто не снять и не надеть без каких-либо ухищрений… В общем, девушки смущались, Горские, прижавшись спинами к стенкам лифта, на пару давили ухмылки, а я, вспоминая Хельгу и ее наряд для прогулки по Высокой Фиоренце, размышлял о причинах, по которым мода в парящих городах коренным образом отличается от «земной». Ничего удивительного, оказывается. Широкие юбки в переходах и галереях неудобны, того и гляди зацепишься за что-нибудь, в туфлях на высоких каблуках легко переломать ноги, спускаясь или поднимаясь по крутым трапам, ну а шляпы… разумеется, в тесноте служебных коридоров лучше носить береты или «таблетки», чем «тележные колеса»… И только нашему катайцу было все пофиг. Ну да, с его ростом шляпы наших дам не причиняют ему ровным счетом никакого беспокойства.
Спустя минуту лифт наконец остановился и, звонко щелкнув фиксаторами, позволил открыть двойные, забранные матовым стеклом двери. Вот мы и под куполом.
Подъемник вынес нас на крышу портовой управы, возвышающейся над городом на добрых пять этажей. Можно было бы, конечно, выйти в холле, но встретивший нас у дока лейтенант настоятельно советовал «пройтись по городу верхами», при этом бедняга так косил взглядом на Ирину со Светланой, что мы с Мишкой еле сдержали смех. Но к совету хлыща наша компания прислушалась, и мы не прогадали…
Хм, компоновка парящих городов, может быть, и одинакова, а вот подкупольная архитектура у каждого своя, это совершенно точно.
Белый и зеленый. Такое впечатление, что других цветов здесь нет вообще. Белые стены «домов», соединенных меж собой мостами и галереями, и бликующие
