сможет укрыться от глаз противника. Хотя, если использовать вместо «шкуры» плащ, егеря его с руками оторвут. Для засад лучшего артефакта и не придумать.
– Ну, если только егеря… – неопределенно протянул Брин и тут же сменил тему: – Как вам выставка, Кирилл?
– Любопытно, – кивнул я в ответ. – Много интересных разработок, много идей. Есть о чем подумать. Если бы еще господа изобретатели не смотрели на меня волками, когда я пытаюсь расспросить о рунах, использованных в их изделиях… было бы совсем замечательно.
– Их можно понять, – спокойно заметил Брин, но в уголках его губ я заметил намек на усмешку. – Рунные схемы – их хлеб, так с чего бы им делиться с возможными конкурентами?
– Пф! Я же с вами делюсь!
– Так ведь не бесплатно, а? – Вот теперь он точно улыбался.
– Согласен, – с легким сожалением ответил я. – Но уж на этот раз я своего добьюсь!
– Могу помочь, – совершенно невозмутимо, даже с легкой ленцой, произнес куратор. Я удивленно воззрился на него, что не осталось незамеченным. – Что? Неужели я не могу помочь коллеге?
– Безвозмездно? – «удивился» я.
– Сочтемся, – увильнул от прямого ответа Брин.
Вот всегда с ним так. Тем временем куратор подошел ко входу в шатер и, оглянувшись на меня, поманил за собой.
К моему удивлению, внутри было поразительно тихо. Несмотря на полотняные «стенки», сюда вообще не долетал гам, царивший в выставочном доке. Впрочем, заметив еле видимые рунные цепочки, выписанные прямо на стальной поверхности пола, по периметру шатра, я перестал удивляться. Барьер, отсекающий звуки, довольно простой, хотя и энергоемкой конструкции. Около трех десятков единиц – неудивительно, что его не используют в машинных залах дирижаблей, где каждая крошка энергии на учете.
– Отец! – Брин окликнул возящегося у одного из стендов высокого мужчину с окладистой бородой, наряженного в строгие черные брюки и однотонный жилет с белоснежной сорочкой, рукава которой мужчина безжалостно закатал. Ни пиджака, ни галстука на нем не было.
Хозяин шатра обернулся и, сдвинув на лоб очки-«консервы» с добрым десятком опускающихся на один из окуляров линз, неожиданно широко улыбнулся.
– Лешенька! Здравствуй, сынок. – Отбросив в сторону ветошь, которой он вытирал ладони, мужчина в считаные секунды оказался рядом с Брином. Куратор только крякнул в медвежьих объятиях отца. Тот хохотнул и, опустив сына наземь, принялся крутить его из стороны в сторону, словно манекен. – Смотрю, жив-здоров, а? Что ж про отца- то забыл?
– Работа, – с напускным смирением в голосе откликнулся Брин.
Наконец отец прекратил теребить сына и перевел взгляд на меня.
– Ох, прошу прощения… Алексей, не познакомишь меня со своим спутником? – все с той же улыбкой и извинительным тоном произнес изобретатель, и куратор тихо хмыкнул.
А я вот только порадовался. Со здешними правилами этикета общение с незнакомцами обычно превращается в натуральную пытку, по крайней мере для меня. Все эти расшаркивания, контроль выражения лица, на котором непременно должно быть «доброжелательное выражение с толикой легкого интереса к собеседнику»… брр. Манера отца нашего куратора мне куда ближе, честное слово.
– Разумеется, отец. Кирилл Миронович Завидич, знакомьтесь, мой отец – Иван Карлович Брин. Артинженер первого класса и частный изобретатель.
– А вы, Кирилл… ученик моего сына, как я полагаю? – осведомился старший Брин.
Но ответить я не успел. За меня это сделал его сын:
– Нет, отец. Кирилл – наш коллега. Правда, класса не имеет, поскольку самоучка. Но чрезвычайно светлого ума.
– Завидич… постойте, мастерская Завидичей, вы имеете к ней какое-то отношение? – встрепенулся Иван Карлович. Я чуть заторможенно кивнул. Энергичность отца куратора сбивала с толку. – Хо-хо! Молодой человек, я надеялся встретиться здесь с владельцами или инженерами этой мастерской, но даже подумать не мог, что мой сын сам приведет вас в мой шатер. Так… но что ж это мы стоим? Прошу, друзья мои, проходите за ширму, я сейчас сделаю чаю, и мы подробно обо всем поговорим. Давайте-давайте…
– Мм, прошу прощения, Алексей Иванович, а ваш отец – он всегда такой… – проговорил было я, когда старший Брин чуть ли не силком рассадил нас за маленьким круглым столиком, скрытым от общего пространства шатра высокой ширмой в восточном стиле.
– Активный? – с легким вздохом закончил за меня куратор и кивнул: – Да… к сожалению.
– А мой сын весь в мать, – с усмешкой сообщил старший Брин, появляясь из-за ширмы с чайником в руке. – Такой же тихоня. Но хоть в стенке смог меня заменить.
– В стенке? – недоуменно спросил я.
– А вы не знаете самую веселую праздничную забаву Новгорода? – удивился Иван Карлович.
– Кхм, я довольно долго жил вдалеке от столицы, – пожал я плечами в ответ. – И приехал в Новгород около года назад. Да и то бо?льшую часть времени провел в рейсе, в качестве юнца.
– О, понятно, – покивал старший Брин. – Стенка – это командные кулачные бои, проводимые по праздникам. Уличане собирают бойцов, состязающихся между собой. Лучшие входят в кончанские ватаги, ну а в итоге победители сходятся сторона на сторону в Большой стенке на Великом мосту. «Софийцы» против «торговских». Не хвастаясь, скажу, я восемь раз участвовал в Большой стенке, и четырежды мы били «софийцев». А вот сынок мой переехал в Загородье и теперь колошматит своих же «торговских».
