– Ира, Света, а что вы знаете о падении Завидичей? – спросил я, отставив в сторону чашку с чаем.
Девушки переглянулись, и лица их посерьезнели.
– Кирилл… – протянула Ирина, переглянувшись с сестрой. – Не подумай, что мы не хотим ответить, но… а почему ты не хочешь спросить об этом у Мирона Куприяновича?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Может быть, потому что не хочу ему напоминать о прошлом? Он ведь и словом не обмолвился о своем роде, так что даже о принадлежности Завидичей к Поясам я узнал лишь недавно, причем от чужих людей. Пока чужих.
– Гюрятиничи сказали, – задумчиво кивнула Ирина. Я уже говорил, что сестры умницы?
– Мы можем рассказать не так уж много, Кирилл, – пригубив чай, проговорила Света. – Не потому что это тайна, вовсе нет. Просто бо?льшая часть истории произошла задолго до нашего рождения… около тридцати лет назад…
– Сестренка, по-моему, нужно начать сначала, – заметила Ира и, покосившись на тарелочку с до сих пор не попробованным пирожным, вздохнула. – Итак. Сто Золотых поясов, Госпо?да Новгородская… и прочая, прочая, прочая. Кто это такие, тебе объяснять не надо?
– Сто самых именитых фамилий Новгорода, составляющие Большую палату, высший законодательный орган республики.
– В принципе верно, – кивнула Светлана. – Но кроме того, это еще и самые мощные магнаты республики. Торговые дома, заводы и землевладения. Естественно, все это подразумевает союзы, партнерства… и давнюю вражду между домами. Есть роды сильные, есть слабые, есть проводящие свою политику, как те же Гюрятиничи, например, а есть и те, что следуют в кильватере сильнейших, не имея собственных политических амбиций. Чаще всего это семьи из «младших поясов». Например, Гревские всегда поддерживали Борецких. Завидичи, будучи родом из старших Поясов, входили в союз с Гюрятиничами и опирались на Горских и Осининых, как младших партнеров… не вассалов, учти, – после небольшой паузы уточнила Света и продолжила свой ликбез: – Изначально и Завидичи и Гюрятиничи занимались морской торговлей, как и Горские, как и мы. Но кроме того, у обеих старших фамилий были собственные верфи, тогда как наши семьи специализировались на производстве приборов. Фактически девяносто процентов всех морских судов, построенных Новгородской республикой до воздухоплавательного бума, вышли с верфей, принадлежавших этому союзу. Потом семьи переквалифицировались на воздушную торговлю и соответственно строительство дирижаблей. Так к корабельным верфям добавились воздушные. У нас, то есть у Горских и Осининых, не было достаточно финансовых возможностей, но наши инженеры были лучшими, так что партнерство не распалось. Наоборот, стало еще теснее, и спустя пару десятков лет после начала производства «китов» зашла речь о равноправном союзе, как у Завидичей с Гюрятиничами.
– Пока не случилась катастрофа, – подхватила Ирина, заметив, что сестра тянется к чашке с чаем. В горле пересохло, должно быть.
– Какая? – Часы пробили шесть вечера, но я не обратил на это никакого внимания. Уж больно интересные вещи рассказывали сестры.
– Тридцать лет назад Завидичи спустили со стапелей новый дирижабль. Первый в мире двадцатитысячник, названный «Левиафаном». Он успешно прошел все испытания и в скором времени должен был стать самым большим в мире пассажирским лайнером. В первый демонстрационный рейс на нем отправилась вся семья Завидичей и фактически весь инженерный состав верфей с отличившимися во время постройки этого монстра заводскими мастерами. Лайнер набрал крейсерскую высоту… а через час Псковский порт сообщил о поступившем на их телеграф сигнале бедствия. «Левиафан» рухнул в полусотне километров от Пскова с высоты восемь миль. Выживших не было.
– Следствие пришло к выводу, что дирижабль разрушился еще в воздухе, попав в силовой шторм, а «кит» оказался слишком неповоротлив, чтобы от него уйти, – договорила вместо сестры Светлана. – От семьи Завидичей в живых остался только двенадцатилетний Мирон, отсутствовавший на «Левиафане» из-за своей учебы в лицее. А наш род и семья Горских потеряли бо?льшую часть своих представителей. Вассалов-то у нас было немного, и большинство инженеров, отправившихся в полет на «Левиафане», так или иначе приходились нам родней. Вот такая печальная история, закончившаяся развалом одной из самых мощных и старых партий в Большой палате.
– А имущество Завидичей? – спросил я.
– Что-то растащили бывшие вассалы, что-то прилипло к рукам Поясов… Единственное, что смогли сделать Гюрятиничи, – это организовать для Мирона небольшой траст, вложив в него средства от продажи совместных с Завидичами владений, – ответила Ирина. – А из недвижимости ему достался лишь родовой удел в Водской пятине.
– Да и то только потому, что это вотчина, и лишить ее может лишь полный состав Большой палаты, – закончила за сестру Светлана.
Девушки замолчали, но ненадолго.
– Кирилл, ты бы поберегся, а? – тихо проговорила Ирина.
Я изумленно взглянул на подругу:
– Прости?
– Мирон Куприянович во время учебы сдружился с Матвеем Несдиничем. Их род, кстати, тоже сошел со сцены чуть позже Завидичей. С той лишь разницей, что все они остались живы. Просто закрылись в своих поместьях и до сих пор не особо жалуют Новгород своими визитами, – вздохнув, вновь заговорила Ира. – Более того, мы полагаем, что именно Матвей Савватеевич потянул Мирона на военную службу, тем самым выводя из-под возможного удара со стороны Золотых поясов, которым армия и флот конфедерации не подчиняются вообще. И с успехом пресекают любые попытки знати вмешиваться в их дела.
– Из-под какого удара? – удивился я.
Сестры замялись.
– Возможного. Была история… – медленно проговорила Света, вздохнула и, словно решившись на что-то, произнесла уже куда более уверенным тоном: – По окончании военного училища Воротынского в Твери Мирон явился в наш дом и просил у отца руки его младшей сестры. Несмотря на то, что дед перед смертью всячески настаивал на том, чтобы наша семья даже не вспоминала о партнерстве с Завидичами, отец, став главой рода, пошел навстречу Мирону и чувствам своей сестры. Через год брак был заключен, а
