родичи честь честью ее доставят. Но Хортеслав снарядился в путь, в сопровождении своего кормильца, волхва и двух десятков отроков. И то сказать, княжич достаточно вырос, чтобы устраивать свои дела без дедовой помощи: у его ровесников уже имелись двухлетние, а то и трехлетние дети. Старый князь как мог затягивал с его женитьбой, опасаясь, как бы внука не постигла злая судьба сына. Но Хортеслав больше не хотел ждать: нельзя же всю жизнь от судьбы пятиться! Да и перед людьми уже было стыдно. Столпомер стар, а чтобы утвердиться в правах наследника, Хортеславу обязательно требовалось жениться!
Воевода Красовит едва не лез на стену от стыда и досады. Что он скажет сватам? Что не уберег свою дочь, обещанную полоцкому княжичу, и она вошла в дом Бранемера дешнянского?
Лютава, которая к тому времени вернулась из леса и жила в Крас-городке, тоже не сразу решилась взглянуть в глаза нареченному зятю. Стыдно было нарушить слово, а к тому же они выбрали жениха для дочери вовсе не случайно. К обручению Столпомерова внука именно с этой девочкой в свое время имелись весьма веские причины.
Почти полвека назад, еще будучи молодым парнем, Столпомер однажды повстречался с младшей из трех вещих вил. Дева первозданных вод помогала ему в борьбе с врагами, но взамен требовала верной любви. Однако Столпомер, нуждавшийся в наследниках, женился и обзавелся детьми. И этих-то детей ревнивая Дева Будущего нещадно преследовала, погубив сына и едва не погубив дочь. Двадцать лет спустя почти то же повторилось с его зятем, князем Зимобором. Правда, Зимобор нашел способ избавиться от любви Девы, что и позволило ему жениться на Дивине, дочери Столпомера. И все же они опасались, как бы любвеобильная и неотвязная Дева не нашла дорогу и к их детям. Как и прочие вилы, Дева опасна лишь для неженатых, поэтому Хортеслав, старший сын Зимобора, был обручен сразу, как только стал считаться отроком. А еще Деву, как и прочих вил, может держать на расстоянии волк, страж границы между тем и этим светом. Поэтому Хортеслав получил «волчье» имя, с рождения его кутали в одеяльце из волчьей шкуры; такую же шкуру он, подрастая, носил вместо накидки. И в невесты ему выбрали Унеладу, дочь и племянницу оборотней: Лютавы и ее брата, угренского князя Лютомера – Белого Князя Волков… Столпомер, почти всю жизнь проживший в тайном страхе перед местью Девы Будущего, верил, что только такая жена сможет уберечь его любимого внука и единственного наследника, спасет от безвременной гибели, унесшей когда-то его сына[4].
Дочь Лютавы и Красовита должна была стать полоцкой княгиней, а заодно охранительницей своего мужа от мести младшей из вещих вил. По своему происхождению она очень хорошо годилась и для того, и для другого. И вот за ней приехали от жениха, а ее нет на месте.
– Нет бы этому хрену старому, Браняте, свою собственную невестку умыкнуть! – возмущался Красовит. – Его же сын пропащий обручен с кем-то?
Лютава кивнула, вспомнив веретено, воткнутое в ее избушке в матицу рядом с ножом княжича Огнесвета.
– Почему он за ней-то не поехал?
– Вот обручили бы Уладу с Бранемеровым сыном, тогда отдали бы ему, а дальше пусть сам разбирается, – вздохнул сидевший в углу Радомер.
– Зимоборов сын старше, вот первым и поспел, – пробормотала Лютава.
Сейчас она тоже жалела, что не вышло так, как сказал ее сын. Если бы Унелада предназначалась в невестки Бранемеру, то они, родители, отдали бы ее в женихов род, а дальше отец и сын разберутся сами, это уже их дело.
– Найди ты ему, Браняте, его невестку! – Красовит подошел к Лютаве и взглянул на нее в упор. – Ты же знаешь, где она.
– А подменить их нельзя? – вкрадчиво предложил Радом. – Ведь полочане Уладу видели еще совсем девчонкой. Авось не догадаются, что не та!
Родители уставились на него.
– Той, второй подменить, – пояснил он. – Вуя Лютомера дочерью, которая Бранемеровичу обещана. Они сестры, и вроде похожи одна на другую. И родом равны, и… если Столпомеру требовалась девушка-волчица, то Лютомерова дочь по этой части куда справнее нашей окажется.
– Ты откуда знаешь? – хмуро спросил отец.
– Я ее встречал один раз. Только вот темно было, плохо разглядел.
– Да ну вас! – Лютава отмахнулась от вопросительных взглядов мужа и сына. – Восемь лет уже Макошь их обеты бережет, если отнимем – обидится. Да и я на такой обман не пойду. Моя племянница ничуть не хуже моей дочери, но если уж другую невесту отдавать, то признаться все равно придется. Не выдашь же ты другую под именем Унелады Красовитовны! Этак Макошины нити настолько запутать можно, что все три вещие вилы потом вовек не распутают.
– Ну, придумай сама что-нибудь! – Красовит в досаде развел руками. – Сейчас гости из бани выйдут, за стол сядут да и спросят: а где невеста наша, почему не угощает? Отвечай им тогда сама!
– Я отвечу, – успокоительно кивнула Лютава. – Только ты уж тогда молчи, любезный мой. А ты… – она перевела взгляд на сына, – свою серую братию в поход поднимай. Невесту добывать поедешь.
– На Десну?
– Нет. – Лютава решительно качнула головой. – Ты поедешь в Смолянск…
Своего будущего зятя, нареченного жениха Унелады, Лютава не видела со времен сватовства и сейчас не могла не признать, что время жениться для него давным-давно пришло. Столпомеров внук, княжич Хортеслав, выглядел как истинный молодой Перун: рослый, сильный, с правильными крупными чертами лица, с пышными светло-русыми волосами, падавшими ниже плеч волнистыми прядями. Весь его облик дышал мощью, здоровьем, молодой бодростью и готовность броситься навстречу любым испытаниям, чтобы дать выход бурлящей силе. На коричневом шелке кафтана странновато смотрелся ремень из волчьей шкуры, но Лютава знала, почему он такое носит, и не удивлялась. В двадцать один год в нем уже чувствовалась привычка повелевать и принимать решения самостоятельно. Легче легкого было представить его вождем целого племени, главой сильной дружины и даже отцом многочисленного семейства. Лютава сожалела, что не может прямо сейчас дать ему невесту, которая ему обещана и так хорошо ему бы подошла.
