сын, раз носит имя деда, наследником которого станет. Но она, Младина из Заломичей, тут при чем? Не для того же ее назвали именем Девы, чтобы она принесла княжеским детям какой-то вред?
Увидеть бы княжича Велебора! Вдруг эта встреча поможет хоть что-то понять?
Младина колебалась, не зная, стоит ли решаться на такой долгий путь сквозь зимний лес ради одних смутных надежд, но через день вдруг приехал ее брат Ярко.
– За тобой я! – сообщил он после приветствий. – Дед Лежень просит тебя в Заломов.
– Зачем? – удивилась Младина.
– А вот затем! – Ярко хохотал, готовясь сообщить нечто необычное. – К нам ведь князь молодой приехал, Велебор Зимоборович! Отцы ему дары подносили, пир на Овсеневой горе, как положено. Деды подвыпили и давай умиляться: ой ты, говорят ему, сокол наш сизокрылый! Чем нам тебя еще угостить, чем подарить? А он и говорит: хочу поймать себе соколицу, нет ли у вас подходящей? Ну, то есть кормилец его говорит: ловцы мы, дескать, ищем соколицу для нашего сокола… Ну, короче сказать, невесту он ищет, затем его отец и отправил в кружение по всей земле кривичей днепровских.
– Ох ты! – невольно воскликнула Младина.
Хотя чему дивиться? Сколько есть сказаний о том, как молодой князь ищет себе жену среди лучших девок племени. И если у его родителей нет на его счет каких-то особых замыслов, то он вполне может сделать выбор во время полюдного кружения, в гостях у кого-то из уважаемых родов.
– И вот, говорят, будет на Зимолом битва за Мару, все девки соберутся, тогда он и выберет, какая покрасивее да побойчее. А у нас отдашных девок осталось только ты. У прочих еще коса не доросла, понева не соткана.
– Но я же…
Младина за последние месяцы отвыкла думать о себе как об отдашной девке рода Заломичей. Хотя по сути ничего не изменилось: ведь родичи с осени считали ее дочерью Угляны и давно покойного Хотилы, а значит, тоже веточкой на своем дереве.
– Выйди, покажись князю. Если глянешься, то ради такого из лесу уйти стоит – и себе, и роду великую честь принесешь. Деды и бабки тебя просят.
Как ни мало Младина видела себя невестой юного смолянского князя, в просьбе старшим она не могла отказать. А к тому же подумалось, что это может быть знак…
Близилась ночь, и Ярко остался ночевать, с тем чтобы утром вместе с Младиной тронуться обратно. Брат уже похрапывал на полу у очага, Угляна тоже улеглась, а Младина никак не могла заснуть. Чем больше она думала о предстоящей встрече с княжичем, тем сильнее волновалась, как будто все глубже осознавая значение этого события и его возможные последствия. А что, если он и правда выберет ее? После всех странностей ее судьбы этому не следовало удивляться – этого следовало ждать.
Но… Она вовсе не забыла о Хорте, пусть они виделись уже так давно… да и то во сне! Мысли метались: с одной стороны, она знала, что только Хорт – ее суженый, а с другой – сомневалась, что он ей не привиделся. И что делать, если Велебор выберет ее? Для любого хорошего рода отдать невесту князю – все равно что отдать ее солнцу, которое однажды постучится в дверь. Бабка Лебедица, когда рассказывала ей и прочей ребятне эти сказания, поясняла, что под солнцем и разумеется князь, выбирающий невесту то в одном роду, то в другом, чтобы заново скрепить родство всех кривичей, за века рассеянных по лицу земли далеко друг от друга. И если ей выпадет такая честь – какой она найдет повод для отказа? Другой жених снился? Даже не смешно.
Пошарив вокруг изголовья, Младина нашла свой пояс и берестяной коробок. Открыла, опустила пальцы внутрь и погладила мягкое соколиное перышко. Как там сказали смолянские бояре: ищем соколицу для нашего сокола? Это ничего не значит, о женихах часто так говорят. И все же… а вдруг и это – знак?
Младина вынула перышко. Закрыла глаза, постаралась как можно лучше представить себе лицо Хорта – его буйные золотисто-русые кудри, решительный взгляд… «Явись ко мне, суженый-ряженый!» – прошептала она, подула на перышко и пустила лететь…
Ничего не произошло. Было темно и тихо, ничего вокруг не изменилось. Младина нашарила перышко на полу и со вздохом убрала назад в коробок. Здесь не басня. Навь иной раз сама приходит незваной, а иной раз не дозовешься ее, хоть обкричись.
Засыпая, она все думала об этом, представляла себе, как вдруг перышко превратилось бы в Хорта. В первый раз бы не она пришла к нему, а он к ней. Тогда она знала бы, что он знает, где ее искать…
А потом померещилось, будто сокол бьется снаружи о задвинутую заслонку. Она слышала шелест крыльев, зовущий ее крик, силилась встать, открыть оконце, но словно горы навалились на руки и ноги. Кажется, она все же встала, подошла, нажала на заслонку, но ту заело, и никак не получалось ее сдвинуть, она точно приросла к косяку! Младина давила и тянула, а крик сокола снаружи звучал все жалобнее и пронзительнее, но заслонка была такой тяжелой, а она сама – такой легкой, почти невесомой.
Проснувшись, она еще чувствовала боль в пальцах. Темнота, тишина, даже ветра не слышно. Но этот сон уж точно неспроста. Сокол ищет ее. Возможно, он где-то рядом. Возможно, она увидит его завтра!
Когда Младина добралась до Овсеневой горы, снежная баба уже стояла готовая. Лепила ее сообща вся женская часть Заломичей, и Старая Мара у них вышла на загляденье – выше человеческого роста, пышная, в платочке на соломенных волосах, в шушпане из худых мешков. Сегодня Маре давался лишь первый бой – ей оставалось править в земном мире еще месяца полтора. Но это уже был шаг к весне, и женщины ходили веселые, румяные от движения на холодном воздухе.
Было много гостей, ночевавших в Заломове и в обчинах Овсеневой горы. Для встречи с князем и жертвенных пиров собирались старейшины с волости Верхней Сежи, а к Зимолому приходили и многие молодые женщины. Девушки тоже не упускали случая повидаться, соскучившись за зиму. Сегодня же их особенно взбудоражил слух – молодой князь-де ищет себе невесту. Никто не обещал им, что невеста будет выбрана именно здесь, – земля кривичей велика! – но кому это мешало надеяться? Каждая, замирая, представляла себя той красавицей, к которой однажды вошло на порог само солнце, удалой молодец, желающий посвататься. После урожайного года во всех родах справили
