– Наверху, – тоном заговорщика сообщил хозяин, – есть вазочка с миндальным печеньем и початая бутылка венсуарского вина. Если барышня окажет мне честь…
Тут Лита сообразила, что не поблагодарила своего спасителя. На ее лепет, полный признательности, хозяин махнул рукой и бодро устремился к лестнице. Там взял оба костыля в правую руку, левой ухватился за перила и бойко запрыгал по ступенькам. Лита последовала было за ним, но псы учтиво оттеснили ее теплыми боками: дескать, место сразу за господином – наше! И пришлось гостье замыкать процессию.
Комната оказалась такой уютной, что Лита едва не захлопала в ладоши. Полки с книгами, восковые свечи, кружевная скатерть на столе, мягкий диван с расшитыми подушками, среди которых девушка немедленно устроилась, – это было как раз именно то, чего хотела сейчас ее испуганная душа. Покой, безопасность…
– Снимите полушубок и повесьте вон туда, на спинку кресла, – приветливо сказал деу Родьер.
Лита охотно повиновалась, сбросила полушубок и вернулась на диван. Псы смирно легли рядом с гостьей, на всякий случай продолжая за нею присматривать.
– Я помешала вашей милости работать? – Лита кивнула на стол, где стоял перламутровый чернильный прибор и стопкой были сложены листы исписанной бумаги.
– Работа не спешная, – отозвался франусиец, левой рукой опираясь о костыль, а правой снимая с полки голубую стеклянную вазочку. – Да я бы и спешную отложил ради такого приключения. Это же как в романе: прекрасная сеорета, два злодея, навязанный жених… Кстати, что делает иллийка в джермийском захолустье?
– От жениха убегаю. А что делает в Джермии франусиец?
– От невест убегаю, – театральным шепотом сообщил хозяин.
– Ой… Даже не от одной, ваша милость? От двух?
– Если бы… Нет, от четырех! И давайте попросту, без «ваших милостей», а? Зовите меня по имени!
– Хорошо, тогда и вы меня – Литой, – легко согласилась девушка. – Но четыре невесты – это мощно! Вы собираете коллекцию?
– Нужна мне эта коллекция, как зайцу – шпага… У нас в имении – два моих старших брата, оба женаты. И две тетушки-вдовушки. Четыре бабы, и каждая считала, что меня срочно надо женить. Чтобы, как они говорили, было кому мне стакан воды подать. Спасало меня до поры до времени то, что каждая из моих дорогих родственниц выбрала одну из окрестных барышень и стояла горой за свою избранницу. Они закатывали бурные споры: которая из невест будет лучшей нянькой и сиделкой? А я представлял себе шеренгу девиц, каждая со стаканом воды в руках, и становилось мне стра-а-ашно!
Лита не удержалась, хихикнула.
– Деться было некуда. Я – сын от второго брака, мама-джермийка ничего не оставила в наследство. Но спасение пришло именно с джермийской стороны. Умер мамин родственник и в завещании отписал мне особняк в Фейхштаде. Родня постановила: особняк продать, а деньги потратить на мою свадьбу и семейное обустройство. Но я взбунтовался и с боем проложил себе путь на волю. Теперь живу один, вполне этим доволен, а понадобится стакан воды – сам возьму!
Лита кивнула. Такой взгляд на жизнь она понимала и одобряла.
Тем временем Анри концом костыля вытолкнул из-под стола второй столик – низенький, на колесиках. Франусийцы называли такие столики «дамскими» – за ними обычно угощались сластями и сплетничали подружки-соседки. Подкатив его к дивану, где сидела Лита, Анри переставил на столик вазочку с печеньем. Лите хотелось ему помочь: неудобно же человеку на одном костыле!.. Но девушка помнила его рассказ про стакан воды и потому помалкивала.
– Ох, кубок у меня только один, а на кухню идти не хочется. Можно, я барышне налью вина в кубок, а сам допью из бутылки?
– Конечно.
– А где барышня скрывается от назойливого жениха?
– В небесах! – гордо ответила сеорета. – Я – леташ!
– Кто-о?!
– Повар на летучем корабле!
– Это… это потрясающе! Лита, я умоляю вас об этом рассказать!
Анри поставил кубок возле вазочки и уселся в кресло напротив дивана, положив рядом костыль. Но тут его взгляд стал растерянным:
– Вот болван, я же вино не принес!
Лита проследила его взгляд. На подоконнике, за тонкой занавеской, виднелась узкогорлая бутылка.
Девушка не выдержала.
– Мне ближе! – быстро сказала она, вскочила и кинулась к окну, чтобы Анри не пришлось вставать.
Она так спешила, что нечаянно задела локтем стопку бумаги на краю стола. Исписанные листы разлетелись по полу.
– Ой! – огорчилась Лита. – Простите, Анри, я нечаянно! Я сейчас соберу, сейчас…
Франусиец не успел ответить – Лита уже опустилась на колени, быстро собирая рассыпавшиеся листы.
И тут ее взор выхватил из строчек знакомое имя.
Лита пораженно вскинула глаза на хозяина – и снова перевела их на лист.
Ну, знала, знала она, что читать чужие записи неучтиво! Но как удержишься, если по плотной желтоватой бумаге бегут четкие, разборчивые строки:
«Бертран Острая Шпага быстро огляделся. Рядом не было никакого укрытия, а грифон мерно взмахивал крыльями, давая своему грозному всаднику возможность держать чужака на прицеле. Халфатиец натянул короткий лук, стрела готова была сорваться с тетивы. Бертран простер перед собою обе руки ладонями вверх: я безоружен, я не таю злых помыслов! Жест, понятный почти для каждого жителя Антарэйди… но поймет ли его страж границ Халфата?..»
