— Как же легко ты разбрасываешься квази-философскими банальностями о смерти и выборе. Второго у тебя скоро не останется. По-твоему, сколько времени пройдет до того, как тебе придется делать что-то ради нее, а не во имя себя? Во имя кого, Макс?
Он обнял маленькое тельце дремлющего Кента и поцеловал его в щеку, вдыхая запах мелового талька.
— Я лучше пойду.
— Да, ты должен идти. Я с нетерпением жду этого выбора, когда придешь в чувство, — надеюсь, это произойдет перед тем, как Представители в Большом Центральном Зале выгонят тебя за столь мелочное несогласие.
Он бросил последний взгляд на брата, затем без единого слова прошел мимо матери.
Станция была переполнена людьми, возвращающимися в пригород с работы, по Стенным рекам непрерывно двигалась информация о прибытиях и отправлениях. Макс осмотрелся в поисках Кэрис, уже начав волноваться, но тут пара холодных рук обвилась вокруг его лица и закрыла ему глаза.
— Либо меня пытается ограбить двенадцатилетний, — сказал он, — либо это худющие ручонки девушки, которую я когда-то знал. — Он повернулся лицом к нападавшему. — Она уже умерла. Хладнокровно убита после неудачной попытки ограбления на станции. Очень печально.
— Как ужасно. — Кэрис приподнялась и поцеловала его в щеку. — Преступники нынче принимают любые обличия. Детей, красивых девушек. — Она взмахнула волосами. — Всевозможные.
— Красивых, да? — Он взял их сумки. — Пойдем, а то пропустим наш гибрид.
— Ты видел Кента?
— Да.
— Все прошло хорошо?
— Да.
Кэрис заподозрила, что односложные ответы указывают на противоположное, но не стала давить на Макса.
— Эй, — сказал он. — А у нас получилось немного пошутить тогда.
— Да уж. — Она повернулась к нему. — Но если ты собираешься указывать на это всякий раз, когда у нас получается, мы никогда не продвинемся дальше.
— Что ты имеешь в виду?
— Давай не будем изучать каждое взаимодействие, чтобы увидеть, есть ли еще что-то между нами, любим ли мы до сих пор друг друга, сможем ли оправиться от разрыва. Если мы будем так делать, то убьем наши отношения. Мы умрем.
Макс промолчал.
— Поэтому давай снова шутить, вести себя непринужденно и планировать сделать ту малость, которая может изменить жизни всех людей нашего возраста.
— Мне понятно, о чем речь, — сказал Макс, поднимая их сумки. — Идеальный сценарий, чтобы оставаться беззаботными.
Они подошли к платформе, где громыхающие двигатели обдавали дымкой кислорода вагоны и пассажиров и создавали атмосферу девятнадцатого века, когда паровоз готовился покинуть маленький городишко. Этот же город был отнюдь не таким: солнце, садясь, вспыхивало светом позади листового стекла станции, бледно-голубой наверху боролся с красными огнями неба на западе.
Поезд был забит, и Кэрис с Максом поднялись к выделенным им местам, устраиваясь на креслах с бледно-серой обивкой и пристегиваясь.
— Готов? — спросила она, и он почувствовал, что Кэрис говорит не о путешествии.
— Готов. — Затем задал ей вопрос: — Ты уверена?
— Конечно.
Она устроилась поудобнее, стоило поезду тронуться, и почувствовала, как ее ударило в живот, когда гибрид набрал скорость, сила инерции вжимала девушку в сиденье. Вскоре город исчез, а окна заполнились лоскутным одеялом полей: коричневых, зеленых и поразительно желтых — рапсовых.
— Ненавижу этот цвет.
Он засмеялся:
— Забавный объект для ненависти.
— Я ненавижу и его название тоже. Надеюсь, если уж на то пошло, утопия однажды решит социальные проблемы такого плана. — Она смотрела на то, как нескончаемым потоком льются фермерские земли.
— Сломленные люди будут всегда, как бы хорошо ни функционировало общество.
Они какое-то время молчали, пока поезд проезжал под Каналом. Потом Кэрис спросила:
— Макс, почему ты сделал это?
— Что именно?
Она кивнула.
— Разве было бы достаточно, если бы я просто рассказал своей семье о нас? — спросил он.
— Да, — ответила Кэрис. — Этого было бы достаточно.
