Он кивает.
— Враждующие материки ошибочно приняли нашу неагрессивную позицию за то, что мы прогнулись, — атака была единственной формой защиты, которой восхищались в современной войне. Они положили глаз на наши территории, и мы были вынуждены действовать. Но большинство стран Европейского союза были решительно против нашего вступления в войну, и мы знали, что никогда не сможем координировать атаку с несколькими отдельными государствами. Так что вместо этого… простым и безобидным образом показали наше технологическое преимущество.
— С помощью космической гонки? — спрашивает Кэрис.
— Да. Мы представили искусственный интеллект в наших текущих миссиях, без особого шума, но с освещением в ключевых СМИ. Космонавты на орбите начали переписываться со своими компьютерами, которые отвечали за связь и выполняли основные функции на борту шаттлов.
Кэрис откидывается на спинку кресла, и он смотрит на нее.
— Но это была фикция, — произносит она.
— Так должно было быть. И это сработало. Наши потенциальные враги отвернулись в поиске более слабых целей, после мировой войны Европа стала Европией и были введены в действие ранние стадии Воеводства.
— Как это может оставаться фикцией, когда большинство информации в Воеводстве находится в открытом доступе? Как им удалось подделать искусственный интеллект?
— Данные ограждены системой. Мы не могли просто передать их нашим конкурентам. Все, что дает Европии стратегическое преимущество, защищено.
— Но если у нас «был искусственный интеллект» со времен создания Воеводства, — говорит Кэрис, обдумывая свои слова, — почему мы до сих пор не смогли создать его на самом деле?
— Что тут скажешь. Это действительно трудно.
Она выжидающе смотрит на него.
— И все?
— Я был бесстрастным.
— Бесстрастный Озрик — уму непостижимо. — Он улыбается, но она выглядит непреклонной. — Я все еще злюсь.
— Знаю. Извини. — Его руки скрещены на коленях, светлые волосы аккуратно зачесаны на одну сторону — хотя одна прядь спереди восстает и спадает на другую.
Кэрис смотрит на его длинные ноги в джинсах, аккуратно застегнутую на все пуговицы рубашку, бородку, в которой проблескивают светлые волоски. Достаточно привлекательный, однако Ричард Озрик, Рик, больше похож на того, кого можно описать как педантичного и вдумчивого.
— Тогда расскажи мне, — говорит она, — почему, по крайней мере, мы не могли знать? Почему они позволили нам доверить свои жизни там, наверху, чему-то столь неубедительному?
— Возможно, ради пиара? Я не знаю. Они не могли рисковать тем, что кто-то, к кому приковано так много общественного внимания, допустит оплошность. Кажется, они называют это правдоподобным отрицанием. Ты не можешь подтвердить или отрицать то, о чем не знаешь. — Он вытирает руки салфеткой.
«Аккуратный», — заключает она.
— Так ты проделал весь этот путь до В18, чтобы сказать мне, что присутствовал в тот момент, когда мы умирали?
Он вздрагивает.
— Я пытался помочь вам, Кэрис. Я действительно пытался.
— Да? — Она силится вспомнить происходящее в поле астероидов, когда они выпадали из диапазона. «Не теряйте времени. Что вам нужно спросить?»
— Если бы я мог сделать что-то еще, то сделал бы. Если бы существовало что-то, что спасло бы вас, если бы я об этом сказал… Но вы были гениальны. Вы попробовали все хотя бы отчасти возможное и даже неосуществимое.
Какое-то время они просто сидят молча, вспоминая про ее баловство с черным кислородом.
— Было обидно, что ничего не сработало.
— Это ты мне говоришь. — Она уставилась на стол, осадок яблочной мякоти налип по бокам ее стакана.
— Я все испробовал, когда вы исчезли из диапазона. На самом деле… — Его голос затихает, и она поднимает на него глаза.
— Что?
— Я испробовал все возможное, — заканчивает он, и она опять опускает глаза.
В другом конце комнаты бариста начинает чистить кофе-машины, готовясь к закрытию, и свист пара из насадок заполняет комнату неприятно громким шумом и запахом пастеризованного молока.
— Мне нужно идти, — говорит она, взяв сумку. — Меня ждет моя собака.
— Верно, — сбивчиво произносит он. — Та, с которой ты была на поминальной церемонии?
— Лайка. Собака-спасатель, — говорит она. — Ты здесь надолго?
— Да. Я могу работать откуда угодно.
Кэрис удивлена:
