Как и большинство летних домов в этой части штата, он погружен в темноту и выглядит нежилым.
Заперт на зиму.
Я останавливаю джип на круговой дорожке и выключаю двигатель.
Темно и тихо.
Я смотрю на Дэниелу.
– Знаю, тебе это не понравится, но лучше забраться в чужой дом, чем снять жилье официально и оставить бумажный след.
За всю дорогу от Чикаго – шесть с лишним часов – моя жена произнесла едва ли десяток фраз. Как будто пребывала в шоке.
– Понимаю, – говорит Дэниела. – В данный момент незаконное вторжение для нас сущий пустяк, так?
Открываю дверцу. Снега выпало на добрый фут глубиной.
Мороз щиплет щеки.
Воздух неподвижен.
Одно из окон в спальне не закрыто на задвижку, так что мне даже не приходится разбивать стекло.
Мы заносим пластиковые пакеты из магазина на веранду.
В доме холодно.
Я включаю свет.
Напротив входа – лестница, уходящая в темноту второго этажа.
– Здесь грязно, – говорит Чарли.
Не так уж и грязно, но запах плесени и запущенности определенно присутствует.
Летний домик во внесезонье.
Переносим пакеты в кухню, ставим на стол и идем знакомиться с домом.
В оформлении интерьера уют сопутствует обветшалости.
Выключатели и розетки старые, белые.
Линолеум на полу в кухне потрескался, деревянные полы в комнатах потертые и скрипучие.
В гостиной, над сложенным из кирпича камином, красуется большеротый окунь, а стены покрыты рамочками с рыболовными приманками – их здесь никак не меньше сотни.
Хозяйская спальня расположена внизу, еще две – на втором этаже, причем в одну из них всунута трехъярусная кровать.
Мы едим из засаленных бумажных пакетов «Дейри куин»[8]. Резкого света голой лампочки хватает только на кухонный стол, остальная часть дома покоится во мраке.
Кондиционер изо всех сил старается согреть внутреннее пространство до приемлемой температуры.
Чарли, похоже, мерзнет.
Дэниела держится отстраненно и по большей части отмалчивается. Впечатление такое, что она медленно, но верно падает в какую-то темную пропасть.
И при этом почти не ест.
После обеда мы с Чарли приносим с веранды по охапке дров, и я, воспользовавшись для растопки пакетами из-под фастфуда и старой газетой, развожу огонь в камине.
Сухие, пролежавшие в поленнице несколько лет дрова схватываются моментально, и вскоре на стенах гостиной уже танцуют отсветы пламени, а по потолку скачут тени.
Мы раскладываем для Чарли диван-кровать и придвигаем его поближе к камину.
Дэниела уходит приготовить нашу комнату.
Я сижу рядом с Чарли на краешке матраса, упиваясь наплывающими волнами жара.
– Проснешься ночью, подбрось дровишек. Если удержим огонь до утра, то, может, согреем весь дом, – говорю я сыну.
Он сбрасывает кеды «Чак Тейлорс», стаскивает толстовку и забирается под одеяло, а меня вдруг осеняет, что ему уже пятнадцать лет. Его день рождения – 21 октября.
– Эй! – зову я его, и он поворачивается. – С днем рождения.
– Ты о чем?
– Я его пропустил.
– А… Ну да.
– Как прошло?
– Нормально.
– Сам как отметил?
– Ходили в кино и в ресторан. Потом погулял с Джоэлом и Анджелой.
– Кто такая Анджела?
– Знакомая.
