головой:
– Всё в порядке.
– Райан, какой состав ты для меня приготовил? – спрашиваю я.
Холдер обжигает меня сердитым взглядом и как будто собирается ответить и даже расслабляется, прикидывая, наверное, безумец я или просто обкурившийся придурок.
Но уже в следующий момент его лицо снова каменеет – решение принято.
– Спокойной ночи, Дэниела, – холодным, твердым голосом произносит он, после чего поворачивается и выходит.
Хлопает дверь.
В гостевую комнату Дэниела входит в брюках для занятий йогой и топике на бретельках. В руке у нее чашка чая.
Я успел принять душ. Легче не стало, но от меня хотя бы не несет больше нездоровой больничной вонью и «Клороксом».
Сижу на краю матраса. Дэниела протягивает чашку:
– Ромашковый.
Грею ладони на горячей керамике.
– Ты вовсе не обязана это делать. Мне есть куда пойти.
– Не спорь. Ты останешься здесь, у меня. Всё, точка.
Дэниела перелезает через мои ноги и садится рядом, прислонившись спиной к спинке дивана.
Я пробую чай. Теплый, успокаивающий, немножко сладкий.
Она внимательно, словно оценивая заново, смотрит на меня.
– Когда ты пришел в больницу, какой диагноз тебе там поставили?
– Они и сами толком не определились. Решили сбыть меня с рук.
– Поместить в психушку?
– Да.
– А ты не согласился?
– Не согласился. Ушел.
– То есть тебя хотели подвергнуть принудительному заключению?
– Вот именно.
– А может быть, для тебя в данный момент это был бы лучший вариант? Что бы ты сам подумал, если б услышал от кого-то то, что сам рассказываешь сейчас мне?
– Подумал бы, что он спятил. И был бы не прав.
– Хорошо, тогда скажи, что, на твой взгляд, с тобой происходит?
– Не могу сказать, что у меня есть ответ.
– Но ты же ученый! Какая-то теория у тебя есть.
– Мне недостает информации.
– А что подсказывает чутье?
Я отпиваю ромашкового чаю, наслаждаясь разливающимся внутри телом.
– Мы живем в повседневности, совершенно позабыв о том факте, что являемся частью реальности намного более странной и обширной, чем можем себе представить.
Она берет меня за руку, и, хотя эта женщина не та Дэниела, которую я знаю, мне никуда не деться от того простого факта, что я безумно люблю ее. Даже здесь и сейчас, сидя на кровати в этом чужом мире.
Я смотрю в ее испанские глаза, внимательные и ясные, и лишь усилием воли заставляю себя не давать воли рукам.
– Страшно? – спрашивает она.
Я думаю о похитителе, державшем меня на мушке револьвера. О команде из лаборатории, преследовавшей меня до дома и пытавшейся задержать. О мужчине с сигаретой у фонарного столба под окном отеля. Помимо очевидного факта несовпадения элементов моей личности и данной реальности, за пределами этой квартиры есть вполне реальные люди, жаждущие найти меня.
Они уже доставили мне немало неприятностей и, возможно, не прочь продолжить.
И тут же отрезвляющая, как холодный душ, мысль: а что, если они проследили за мной до этого дома?
Не подверг ли я опасности Дэниелу?
Нет.
Если она не моя жена, а только подружка из прошлого пятнадцатилетней давности, то откуда им может быть известно о ней?
– Джейсон, тебе страшно? – повторяет она.
– Очень.
Она протягивает руку, касается моего лица.
