Она что-то обдумывает и даже не замечает, что я смотрю на нее. Я бы и не смотрел, но не могу оторваться. Да, это моя Дэниела, но…
Волосы у нее короче.
Она в лучшей форме.
Пользуется косметикой.
В этой одежде – джинсах и облегающей футболке – тридцать девять ей никак не дашь.
– Я счастлива? – спрашивает она.
– В каком смысле?
– В той нашей жизни, о которой ты говоришь… я счастлива?
– Ты же вроде бы не хотела об этом говорить.
– Всю ночь не спала. Только об этом и думала.
– По-моему, ты счастлива.
– Хотя и не занимаюсь искусством?
– Вот этого тебе определенно не хватает. Ты встречаешься с друзьями, с теми, кто добился успеха, и я знаю, что ты радуешься за них, но вижу, что тебя это задевает. Как задевает и меня. У нас с тобой это что-то вроде связующего агента.
– Хочешь сказать, мы оба – лузеры?
– Мы не лузеры.
– А мы счастливы? Я имею в виду, вместе.
Я отставляю в сторону чашку с супом.
– Да. Как и в каждом браке, бывают трудные моменты, но у нас есть сын и дом. Мы – семья. И ты – мой лучший друг.
Дэниела смотрит мне в глаза и хитровато улыбается.
– Как у нас по части секса?
Я только смеюсь.
– О, господи, я, что, и вправду вогнала тебя в краску?
– Да уж.
– Но на мой вопрос ты так и не ответил.
– Не ответил.
– Что так? Есть проблемы?
Она со мной флиртует!
– Нет, все прекрасно. Ты просто меня смущаешь.
Дэниела поднимается и идет к кровати. Садится на краешек матраса и смотрит на меня своими большими, глубокими глазами.
– О чем думаешь? – спрашиваю я.
Она качает головой:
– Если ты не спятил и не несешь чушь, то наш разговор – самое странное событие в человеческой истории.
Я сижу в постели. За окном, над Чикаго, тает день.
Буря, принесшая прошлым вечером дождь, умчалась, и небо чистое и ясное. Деревья покраснели и пожелтели, и воздух, по мере того как день близится к вечеру, заряжается особенной энергией и светится золотом, что вызывает у меня ощущение утраты.
Как у Роберта Фроста – «золото, что сохранить нельзя».
В кухне звякают кастрюли и сковородки, открываются и закрываются шкафчики, и запах жарящегося мяса, проплыв по коридору, проникает в гостевую комнату. Я принюхиваюсь – что-то подозрительно знакомое.
Вылезаю из постели – впервые за весь день на ногах держусь вполне уверенно – и направляюсь в кухню.
Играет Бах. На столе – открытая бутылка красного вина. Дэниела режет лук на столешнице. На ней фартук и очки для плавания.
– Пахнет восхитительно, – говорю я.
– Поработать не хочешь?
Я подхожу к электрической плите и поднимаю крышку с глубокой кастрюли.
Поднявшийся с паром аромат уносит меня домой.
– Как себя чувствуешь? – спрашивает Дэниела.
– Будто заново родился.
– То есть лучше?
– Намного.
