– Монах Варфоломей покрестил меня в северных землях зиму назад.
– Отчего крестик не носишь?
– Ваши отцы говорят, главное, чтоб вера в душе была, а не напоказ.
Посадник с улыбкой кивнул и поднялся, шурша длинным одеянием.
– Жду тебя завтра в церкви, сын мой, – Амвросий протянул руку для поцелуя, – благослови тебя Господь.
– А еще монах говорил, что негоже Божий дар с яичницей путать, – сказал Ратмир.
Священник на миг застыл.
– Что? – тихо сказал он.
Ероха, подслушивавший разговор с лестницы, негромко ойкнул и юркнул в пролет.
– Не припомню я, чтобы служитель церкви целой деревней заправлял и людьми командовал, – сказал Ратмир.
Амвросий снова улыбнулся, не улыбаясь. В чуть прищуренных глазах посадника стыл потемневший от ярости лед.
– Так пути Господни неисповедимы, – сладко сказал он и развел руками в широких рукавах, – и воля на то была не только Божья, но и княжеская. Знаешь, что здесь до меня творилось?
Тихий голос священника окреп и налился гудящей силой.
– Бесоугодие! И стар и млад с нечистью знались, дьявола в сердце звали. И слугам его служили, демонам из камней. А учил их этому Змей, сын сатаны из реки Волхов. По его наущению на острове лабиринтов настроили, народ погаными делами завлекать стали! Не было света Божьего там, за то и поплатилась деревня! Бесовы угодники, черти недобитые! Душегубы чертовы! Знаешь, что они поганому чудищу из Волхова в жертву девок приносили? Ночью, на лодке…
– Неправда! – вдруг выкрикнул Ероха с лестницы. – Этого даже прадеды уже не помнят! Может, было раньше, а сейчас давно уже нет такого! Люди из племени Каменных Змеев давно с ним договорились…
– Договорились! – передразнил старик. Темные глаза метали молнии. – Не смей перебивать! Договорились они! А кто коня для вашего змея поганого каждый год выводит в реке топить? А кто…
– Так то же конь! А людей зато на острове после этого Каменные Змеи лечили! – снова перебил мальчишка и, умолкнув и осознав, что натворил, засверкал пятками вверх по лестнице.
– Я тебе! – поднял жезл в виде пастушьего посоха, украшенного золотой проволокой, Амвросий. – Совсем от рук отбился! Завтра с восхода «Верую» будешь читать мне… пока в горле не пересохнет! Не придешь – прокляну!
Он сурово взглянул на молчавшего Ратмира, поднялся и пошел к двери, громко печатая посохом пол на каждом шагу. На пороге обернулся.
– Божьи законы не обманешь, – сказал посадник, – тяжело человеку без святой церкви жить. А церковь здесь – я. Помилуй тебя Господи.
Дверь в гостевой дом хлопнула так, что скособочилась притолока и посыпалась сверху древесная труха. Ратмир сел за стол, от которого еще пахло жженой смолой, как от одеяния священника.
Ероха подсел рядом, шмыгнул носом.
– Я ж говорил, суровый он. Зря ты с ним поссорился. И я тоже зря влез. Просто обидно стало. Он нас за каких-то, за каких-то… баранов держит, это самое…
– Ты не баран, Ероха, – положил руку на худое плечо Ратмир. – Я теперь это точно знаю. А вот насчет него не уверен.
Мальчишка рассмеялся, но тут же осекся и настороженно посмотрел в потолок.
– Давай перекусим, – сказал Ратмир, – пора мне кое-кого навестить.
Глава 20. Каменная Баба
Черный дом Каменной Бабы хранил мрачную тишину. Не было в нем обычного деревенского гомона: не перекликались взрослые и дети, не кудахтали куры, не блеяли овцы. Лишь стрекотали кузнечики из травяных зарослей запущенного двора, где догнивал заброшенный колодец.
Ратмир поднялся по скрипнувшим ступеням покосившегося крыльца и постучал в тяжелую дверь. Не дождавшись ответа, осторожно толкнул. Вошел в пахнувшие сыростью сени.
– Можно, хозяйка? – негромко окликнул полумрак юноша, остановившись у порога в избу.
В ответ раздался хриплый кашель, после чего слабый, ломкий голос ответил:
– Пошел прочь.
Ратмир, пригнувшись, чтобы не удариться о низкую притолоку, открыл дверь и переступил порог.
– Глухой, что ли? – Негромкий голос доносился с лавки у бревенчатой стены, где, накрывшись до глаз сшитым из овечьих шкур одеялом, лежала женщина с длинными тронутыми сединой волосами.
