– Не боишься, что Совет и их перетряхнет до основания?
– Если бы они знали, кого трясти, Тисра и окрестности уже заполыхали бы до небес. А там пока тихо.
– Отлично, – удовлетворенно кивнул Нич, устраиваясь у меня на плече поудобнее. – С тобой приятно работать, Гираш, – я еще толком ни о чем не спросил, а ты уже ответил. Что планируешь делать дальше?
– Дальше у меня экзамены, – вздохнул я. – И пора бы Воргу о себе напомнить. В его кладовую я до сих пор не попал, а он после возвращения из дворца обо мне так и не вспомнил.
– Хочешь протоптать дорожку к его драгоценным грибочкам? – вновь оживился и непроизвольно растопырил в разные стороны длиннющие усы таракан.
– А как же! Такой источник дохода пропадает… Но просто так он меня к ним не подпустит. Придется устраивать саботаж и втихаря красть споры. Как думаешь, у нас в подземелье достаточно темно и влажно, чтобы они прижились?
– Гираш, я тебя почти люблю. – Нич с умилением погладил лапкой мою шею, и я с трудом подавил смешок.
Бедняга. Лет пятьдесят назад он бы душу продал за настойку из этих грибов! А сейчас лишь мечтает, как составить конкуренцию Воргу и получить в свое личное пользование целый подвал этого специфического сокровища. Вон как слюни потекли.
– Конечно, тебе нужно навестить Ворга, – промурлыкал фамильяр, нежно щекоча мне кожу. – И чем скорее, тем лучше.
– Завтра схожу, – хмыкнул я, перекладывая таракана на подушку. – Поэтому все вопросы с призраками будешь решать без меня.
– Не волнуйся. Сам все сделаю, сам все решу и за всем прослежу. Ты только не отвлекайся от главного, ага?
– Договорились.
Я мысленно потер руки. Старик теперь зубами вцепится в работу, лишь бы мне не докучать, и без возражений взвалит на себя всю затею со слежкой. Мне этим заниматься некогда, а без веской причины фиг бы он согласился столько пахать, да еще и бесплатно. Для этого он слишком гордый.
Но именно это мне сейчас на руку.
Вся следующая неделя оказалась насыщенной донельзя – днем мне приходилось терпеливо сидеть на виду у учителей, по вечерам упорно торчать в книгохранилище, читая старые монографии и хотя бы мельком пролистывая учебники для первого курса, чтобы вспомнить азы.
Оно, может, мне бы и не пригодилось, если бы дело касалось демонстрации своих способностей, но проблема заключалась в том, что за прошедшие годы мелкие детали я за ненадобностью подзабыл. И теперь, чтобы не показать больше необходимого, пришлось заново изучать пределы дозволенного и вспоминать границы, в которых я мог бы спокойно работать, не насторожив начальство.
В то же время я не собирался забывать о программе старших курсов – ректор на время подготовки к экзамену дал мне допуск в те разделы книгохранилища, куда в иное другое время я бы просто не попал. Разрешенные им к прочтению книги были дельными, подробными и весьма для меня полезными. Пришлось с головой уйти в теорию и сосредоточиться только на ней, так как ни на что другое времени просто не хватало.
В конце концов я стал забирать наиболее интересные фолианты с собой и дочитывал их во время лекций: сперва украдкой, из-под стола, а потом и в открытую, тем самым доводя учителей до исступления. Маркиза де Ракаш всякий раз шипела гадюкой, но поделать ничего не могла – разрешение на это безобразие она дала мне сама. Еще тогда, когда я даже не думал, что оно может пригодиться.
Мастера Мкаша я несколько дней назад просто-напросто поймал на слове, вытребовав у него обещание не вмешиваться в мое самообразование взамен на доказательство одной несложной теоремы, выходящей за рамки программы первого курса. Доказать ее я, естественно, сумел, поэтому теперь друид скрипел зубами и всячески подчеркивал, что уж на экзамене-то непременно отыграется.
Мастера фон Бердена тоже пришлось убеждать проявить терпение, но ему хватило дословного цитирования одной из лекций Нича и одного-единственного спора, продолжавшегося добрую половину занятия, чтобы отстать от меня и больше не рисковать, выясняя, насколько внимательно я его слушаю.
С алхимиком все оказалось еще проще – после той злополучной крысы и разговора с ректором он просто перестал меня замечать. На уроках присутствовать не возбранял, но на практике не настаивал и старательно делал вид, что ученика с фамилией Невзун просто не существует.
То же самое делал и преподаватель по пространственной магии, но уже по причине того, что мои увлечения его действительно не интересовали – во время занятий мастер Свим вообще ничего не видел, кроме доски и любимых формул, поэтому вплоть до самого звонка позволял классу творить все что душе угодно. Адепты его за это боготворили, а я тихо делал свои дела, не посвящая в них посторонних.
Леди де Фоль я, правда, раздражать не стал, поскольку не сумел до конца выяснить ее позицию на мой счет. Ее преданность ректору была, конечно, неоспорима, но вот что за ней скрывалось… В общем, на уроках магессы я подглядывал в дополнительную литературу скромно, держа открытую монографию на самом краешке стола рядом с учебником и время от времени бесшумно переворачивая страницы.
А вот с Лариссой де Ривье удалось договориться. Она единственная не сомневалась, что у меня все получится, и не мешала мне самообразовываться. Правда, заранее предупредила: если я провалю экзамен, то чтоб на глаза ей больше не показывался. На что получила честный-пречестный взгляд и клятвенное обещание не подрывать ее авторитета.
Откровенно говоря, к началу обещанных ректором проверочных работ я так увлекся, что читал с утра до ночи, делая перерывы лишь на сон и еду. Даже в замок ни разу не смотался, чтобы проверить, как там идут дела, справедливо рассудив, что в случае непредвиденных сложностей зеркало обязательно предупредит, а Модше все равно понадобится время, чтобы прийти в себя.
