– Что?
– А, не важно! – Самханец вскочил, почти не опираясь на посох. Вопреки его прогнозам, сломанная нога заживала на глазах.
– Вставай, – велел он.
– Зачем? – Мия поднялась.
– Буду учить тебя драться.
Она помялась:
– А это точно нужно?
– Абсолютно, – непререкаемым тоном заявил самханец. – Чтобы в следующий раз ты сумела набить личико любой истеричной дурочке. Так, смотри. Я буду хватать тебя и объяснять, куда бить. А ты бей – не стесняйся. Торжественно клянусь, что побреюсь налысо, если сумеешь хоть раз меня достать.
Мия рассмеялась:
– Налысо?
– Ну да, – он подмигнул, – я шесть лет бритым проходил, мне не привыкать. Готова?
Это было непросто. Совсем непросто. Джин заламывал ей руку, сжимал запястья в стальном захвате. Снова и снова терпеливо объяснял, почему, куда и как нужно бить противника.
– Не надо хватать его за ладонь. И рукой дергать тоже не надо. Возьми за большой палец и потяни. Вот так. Ну, давай, пробуй…
Мия пробовала. Морщилась, слушая деловитые пояснения, как именно можно покалечить человека, применяя тот или иной прием, и повторяла, повторяла снова и снова.
Достать Джина у нее не получилось ни разу. Самханец уходил от любых ударов и пинков с неизменной легкостью, и сломанная нога ему, казалось, нисколько не мешала.
– Мужчину бей коленом в промежность. Это очень больно. Но только если он один и у тебя есть шанс убежать. Иначе не зли – покалечат. Лучше быть изнасилованной, но целой и живой.
– А как же честь?
– Моя честь в том, чтобы выжить и отомстить. Ты бить меня будешь? – И белозубая улыбка…
Солнце почти село, во дворе сгустились тяжелые сумерки, с гор потянуло холодным зимним ветром.
– Все, не могу больше, – выдохнула Мия и обмякла в его руках.
– Ты должна ударить меня локтем в горло, – мягко напомнил ей Джин, прижимая к себе горячее и покорное тело девушки.
– Все равно не получится, – засмеялась она. – Можешь злодействовать.
В зеленых глазах сверкнул и погас странный огонек. Он стиснул ее на мгновение. Губы самханца вдруг оказались близко-близко.
«Сейчас он меня поцелует», – отстраненно подумала Мия и поняла, что не станет сопротивляться.
Как нехорошо и неправильно – целоваться в один день с двумя разными мужчинами.
Но Акио Такухати как будто принадлежал другому миру. Миру обязательств, традиций и достижений. Миру утонченному, но заключенному в строгие рамки правил и ритуалов. Миру, в котором у нее не было ничего личного, и даже возможность побыть одной выпадала так редко, что каждое мгновение одиночества становилось маленьким праздником.
А Джин был из мира иного. Вольного, дикого, в котором есть заброшенный храм и горячие источники с искроцветами. Мира чудесного и странного. Прибежища ёкаев и духов. Джин и сам был как дух – таинственный самханец, пришедший из ниоткуда, но ставший вдруг очень важной частью жизни Мии.
Она ощутила на губах теплое дыхание, смешливые искорки в его глазах сменились голодным желанием, но мужчина отчего-то медлил.
«Ну же!»
Она почти решилась сама сделать первый шаг, когда над ухом раздалось ворчливое:
– Это еще что за скульптурная группа у нас во дворе расположилась? Ишь, обвился вокруг девочки, змей самханский, даром что одноногий. Не то тебе в плену отрезали, что надо было. Отпусти, ей давно домой пора!
Мия ойкнула и выскользнула из объятий. Джин не сделал попытки ее удержать. И на его лице не отразилось ни растерянности, ни разочарования.
– «То» мне тоже обещали отрезать. К счастью, не успели. Привет, Дайхиро. Рад, что ты вернулся. – И, уже обращаясь к Мие, продолжил: – Он прав. Уходя каждый день на весь вечер, ты здорово рискуешь.
– Угу, – буркнула Мия, не поднимая глаз. – Я пойду.
В груди зрела глупая, совершенно детская обида. Очень хотелось разрыдаться. Только непонятно почему.
– Я провожу.
Тануки распушил хвост:
– Сиди уже, провожатель колченогий! Я сам провожу.
– Нет, – очень спокойно сказал самханец и вручил оборотню факел. – Но ты можешь пойти с нами.
Всю дорогу до школы тануки ворчал и ругался, Джин отшучивался, а Мия шла молча, глядя в землю.
Тануки дождался, пока Мия перелезет через ограду, а потом сердито обернулся к самханцу.
