забудет. После такого прилюдного унижения он даже не посмотрит на наглую выскочку.
Несправедливо! Разве это не ее, Асуку, должен был выкупить даймё Такухати, чтобы сделать своей?
Ничего, теперь-то он увидит, как мало ценит его эта мерзкая девка. Мужчины не прощают подобного. Особенно такие, как Акио – сильные, гордые.
Поделом дурочке. Не будет развешивать уши.
Пресветлая Аматэрасу одарила Асуку не только красотой и женской хитростью, но и неженским умом и честолюбием. Искусство управления мужчинами она постигла еще в свой первый год работы гейшей. Мужчины часто после секса с красивой и покорной женщиной становятся теплым воском. Бери и лепи, что хочешь. Главное, не забывай улыбаться почаще и восхищаться, восхищаться…
При желании Асука давно могла бы покинуть чайный домик, но помилуйте – стать наложницей или даже женой третьесортного самурая? А не дай боги, придется уехать с ним в какую-нибудь глушь, дуреть там от скуки и дурнеть от родов.
Нет, она достойна большего.
Сопоставив откровения клиентов с бездетностью сёгуна, гейша мудро вывела небольшой список наиболее вероятных кандидатов на верховную власть в Оясиме. И возглавлял этот список будущий даймё Эссо.
Привлечь его внимание не составило труда. Улыбнуться пару раз завлекательно и призывно, вставить несколько остроумных реплик в общую застольную беседу, и Акио Такухати уже пожелал купить ее ночь.
Но дальше начались сложности.
Ни один мужчина раньше не сопротивлялся так долго ее чарам. Хуже того, Асука начала ловить себя на глупых и опасных мыслях и желаниях. Прикоснуться к нему. Утонуть в синем пламени глаз, отдаться власти сильных рук и хриплого голоса.
И ночи в его объятиях были лучшими ночами в ее жизни.
Асука долго приручала Ледяного Беркута с Эссо. Была нежна, покорна и изобретательна в постели. Развлекала его музыкой, веселой беседой и танцами. Осторожно, подспудно заводила разговоры о своей готовности рожать и воспитывать детей, дарить уют и заботу. Казалось, дело медленно, но шло на лад…
А потом была война, после которой сёгун отправил генерала в ссылку. Улыбаясь другим мужчинам и проводя с ними ночи, Асука снова и снова вспоминала… нет, даже не свои честолюбивые планы. Просто вспоминала его. Вспоминала и ждала.
От клиентов она узнала, что он был в столице после смерти отца. Принял регалии даймё из рук правителя и почти сразу же улетел на Эссо, так и не заглянув в чайный домик, чтобы навестить Асуку. Она металась, страдала, дулась и представляла, что скажет при встрече.
А он вернулся в ночь аукциона. Пролетел полстраны, чтобы заплатить за какую-то девку невиданную для мидзуагэ сумму.
Наутро, когда Асука проходила под окном кабинета госпожи Хасу, она услышала знакомый чуть хрипловатый голос и остановилась, готовая скорее умереть, чем сойти с места.
То, что она услышала, было похоже на удар плетью наотмашь. Наместник Асано любил развлекаться с гейшами подобным образом.
Это сравнение и натолкнуло ее на мысль, что сказать наглой выскочке, осмелившейся посягнуть на мужчину Асуки.
Глава 4
Служить своей стране
– Ты хочешь уехать в Оясиму сейчас? Когда отец при смерти? – Брови Тхана взмыли вверх, отчего лицо наследника приняло обиженное и немного детское выражение.
«При смерти по твоей вине», – не прозвучало, но подразумевалось.
– Бао утверждает, что состояние императора стабильно, – ответил Джин, тщательно подбирая каждое слово. – В ближайшее время жизни отца ничего не угрожает.
– И есть надежда, что известие о свадьбе Джина поспособствует выздоровлению его величества, – сладким, как патока, голосом добавила Сунан.
Джин перевел взгляд на мачеху и прищурился. Что она задумала? На чьей сейчас стороне и почему?
Сунан улыбнулась в ответ. Ее маленький темно-вишневый ротик походил на сомкнутые лепестки плотоядного кувшинника. Редкий и опасный цветок, что раскрывается в сумерках, источая тревожный, привлекающий насекомых запах. Горе тому мотыльку, который решится отведать ядовитого нектара.
В свои сорок три года императрица-консорт все еще была удивительно красива. Лицо ее, пусть и лишенное девичьей свежести, поражало царственностью черт, вся фигура дышала спокойной властностью. «Луноликая» – льстиво именовали императрицу придворные, восхищаясь совершенным овалом лица и безупречно гладкой кожей. Лишь несколько еле заметных морщинок у края глаз цвета маренго намекали на возраст женщины.
Она посмотрела на Джина так ласково, что сторонний наблюдатель мог бы подумать, что Сунан очень расположена к пасынку.
– Никто не говорит о немедленной свадьбе. Но мое присутствие на островах необходимо.
Тхан нахмурился:
– В прошлый раз твое присутствие там закончилось демоном. Я не смогу вызвать тебя, если это повторится, ты же знаешь.
– Не повторится.
– Уверена, что ты справишься с империей и без Джина, дорогой, – все таким же сладким голосом добавила Сунан. – А мы с Мином тебе поможем.
На кислом лице Тхана читалось, что он не в восторге от предложенной помощи.
