внимания. Кроме того, меня ждут как посла и жениха Тэруко. Мы не можем это отложить.
– Понятно – разведка, невеста. – Тхан скривился. – И одна хорошенькая девица, ведь так?
Джин вздрогнул.
– Откуда ты знаешь? – Вгляделся в лицо брата. – Отец?
– Кто же еще?
– Она здесь ни при чем.
– Кому другому будешь рассказывать. Ты поспорил с отцом из-за нее!
«И чуть не убил его этим», – повисло в воздухе невысказанное окончание фразы.
Болезненно кольнуло чувство вины, в душе беспокойно шевельнулся демон. Джин глубоко вдохнул, очищая разум от лишних эмоций.
– Причина моего отъезда не в девушке. Я действительно должен быть в Оясиме как можно скорее, и тебе это известно лучше, чем кому-либо другому. К тому же, – с тайной горечью добавил он, – я все равно опоздал избавить ее от мидзуагэ.
Глаза Тхана сверкнули:
– Она гейша? Ты совсем свихнулся? Променять магию и власть на смазливую шлюху!
Ему показалось, что порыв ураганного ветра приподнял и швырнул его об стену. Стальные пальцы сомкнулись на горле, не давая вдохнуть.
– Еще раз назовешь ее шлюхой, и я тебя ударю, – очень спокойно и ровно предупредил Джин, глядя брату прямо в глаза. Медленно разжал руку. – Прости, но у меня дела.
Тхан выругался ему в спину, растирая шею.
Вот ведь придурок упрямый! Все в точности, как сказал отец: брат свихнулся на какой-то девчонке.
«Клянись, что не дашь Джину сделать глупость, – зазвучал в ушах чуть дребезжащий, требовательный голос отца, – и, если понадобится, избавишь его от этой девки!»
Отец прав, брата нужно спасать. Иначе, зная Джина, можно не сомневаться: ради своей ненаглядной гейши он вышвырнет в помойную яму и брак с Тэруко Ясуката, и блистательное будущее правителя Оясимы.
Плохо сидеть в тюрьме. Грязно, темно и воняет нечистотами. Кормят один раз в день недоваренным рисом, а то и вовсе помоями, какие не всякая свинья жрать станет. И совершенно нет женщин.
Но хуже всего то, что в тюрьме невыносимо скучно.
Первые недели его хотя бы водили на допросы. Дайхиро славно развлекся, мотая нервы следователю. Поначалу тот никак не желал верить в рассказанную тануки версию событий и даже грозил пытками, но так и не привел угрозу в действие. Вместо этого после очередного допроса Дайхиро бросили в яму и забыли.
Пожалуй, это худшее, что могли с ним сделать. Одиночество и вынужденное безделье было для общительного и энергичного оборотня испытанием пострашнее пытки. Он развлекал себя, как умел: горланил песни, намеренно громко и фальшиво, прыгал по камере, разыгрывал в лицах смешные сценки, перевоплощаясь то в одного, то в другого участника действа. О предпринятых тануки попытках побега можно было написать трактат на пяти свитках. Дайхиро даже придумал название для будущего шедевра: «Сто один неудачный способ выбраться из одиночной камеры».
В темнице сёгуна всегда царила ночь. Стены глубокой – в три человеческих роста – ямы были укреплены стеблями бамбука. По скользкому полированному дереву не вскарабкалась бы и обезьяна. Сверху камеру, словно котелок на огне, прикрывала крышка, сплетенная из тростника, оттого на дне ямы было темно. Редкие солнечные лучи пробивались сквозь неплотное плетение, но почти не доходили до дна – сумрак сжирал их раньше.
Раз в день крышку приоткрывали, чтобы спустить пленнику воды и еды. Не будь этих визитов, Дайхиро решил бы, что о нем и вовсе забыли.
Скрип дерева над головой заставил оборотня проснуться. Он недоуменно заморгал, пытаясь приноровиться к сменившему тьму полумраку.
В прошлый раз еду приносили совсем недавно. Дайхиро готов был поспорить на свой хвост, что время следующей кормежки еще не пришло.
Вместо скудного пайка узника в яму спустился человек. Пока он слезал по деревянной лестнице, тануки щурил отвыкшие от света глаза, пытаясь рассмотреть гостя, но лица снизу было не разобрать. Только перед глазами покачивались полы темно-зеленого кимоно из неброской, но недешевой ткани. За пояс у незнакомца были заткнуты ножны, выдавая принадлежность к аристократии.
Самурай не успел спуститься с последней ступеньки на бамбуковый настил камеры, как Дайхиро принялся фиглярничать.
– Здравствуй, добрый господин! Ай как я рад – наконец-то у меня гости! Давай, проходи, садись. На пол, у меня тут все по-простому. Только не в тот угол. – Тануки ткнул пальцем за спину. – Туда я гажу, – с обезоруживающей откровенностью признался он.
– Хочешь выбраться из ямы, ёкай? – спросил незнакомец вместо приветствия.
Дайхиро разве что не запрыгал от восторга, но виду не подал. Уселся на пол, лениво почесал живот.
– Даже не зна-а-аю, – протянул он. – Мне здесь нравится. Тепло, уютно и кормят бесплатно.
Незнакомец рассмеялся – коротко и сухо, словно собака пару раз тявкнула. И опустился на корточки рядом.
Дайхиро разглядывал его, стараясь не выдать своего интереса. Не молод, но и не стар – на вид около тридцати лет. Некрасивое, но волевое лицо. Грубые черты, словно резчик по дереву сделал заготовку маски, да дорабатывать не стал, так оставил.
А глаза не светятся магическим пламенем. Совсем. Впрочем, такое бывало среди неродовитых самураев. Магия пробуждалась в них редкими вспышками, чаще в минуты
