– Ну, перестань, дружище, не первый раз, не последний. Кто из нас без греха? Я же знаю, у тебя найдется лишняя лицензия? Или ты перестал выманивать их у наивных юнцов в обмен на донорскую кровь?
– Дело не в лицензиях, Кирилл. Ночной Дозор в ярости из-за того, что мы ускорили инициацию некоторых членов клуба и расширили наши ряды. За нами следят.
– За всеми следят. Мы живем в мире тотальной слежки с момента заключения Великого Договора. Я бы мог оставить ее здесь и навещать. Я был бы тебе очень обязан… мы могли бы навещать ее по очереди. Что скажешь?
– Только не сейчас. Ситуация обострилась донельзя.
– И твой ответ «нет»?
– Нет, Кирилл. Не здесь. Забирай девчонку, и проваливайте. У меня нет для тебя ни лицензии, ни лишней комнаты, ни лишней жертвы. Я не собираюсь прикрывать тебя в этот раз именем Дневного Дозора. И будь осторожен на улицах – Светлые усилили патрули.
– Это что, угроза?
– Предупреждение. Нынче без регистрационной печати ты долго не проходишь, а донорскую кровь такой гурман, как ты, пить побрезгует. Зря ты вернулся в Москву, Кир. Литературный институт – это, конечно, неплохое прикрытие, но времена нынче не те.
– Это мы еще посмотрим! – прошипел Кирилл.
Он вернулся в зал и грубо оттолкнул плечом старика-чтеца, заставил его замолчать и позабыть о Пастернаке и о возможной легкой добыче в лице случайной гостьи.
Варя чуть растерянно и бесконечно преданно посмотрела в глаза своего избранника.
– Заскучала? – спросил Кирилл и тепло улыбнулся.
И он начался – волшебный вечер! Лились стихи и музыка, Кирилл больше не отходил от Вари ни на шаг, не прошло и получаса, как он обнял ее так, словно она была единственной женщиной мира, достойной крепких мужских объятий. Он блистал остроумием и в прах разносил нелепые стихи прилизанных юнцов, которые, закатив глаза, надрывно читали скучные баллады. Он высмеивал порочных дев, затянутых в черный латекс, и разодетых неудачниц, завывавших о любви.
Варя растворялась в нем. Варя знала, что рано или поздно он перед ней раскроется, и это случилось. Варе хотелось мчаться с избранником на край света…
Микрофон взяла бледная как полотно молодая девушка и тихим болезненным голосом объявила название стихотворения:
– Посмертная жизнь.
Варя тихонько фыркнула.
Раскачиваясь из стороны в сторону, девушка шептала, словно в забытьи:
– Какая пошлость, какая напыщенная банальность! Давай сбежим отсюда, – прошептал Кирилл Варе на ухо.
– Да! Ой… То есть, а это удобно?
– Со мной – удобно. Устроим маленькое ночное приключение для двоих!
– Только мы с тобой?
– Только ты и я. Пойдем! Пойдем скорее.
Кирилл потащил Варю прочь. Вампирья вечеринка набирала обороты, и всем, кто не получал на нее приглашения, этой ночью лучше было держаться от клуба как можно дальше. Оставались только участники грядущей оргии – обезволенные жертвы вампирьей лотереи, любовники, добровольные доноры Темных, получавшие компенсации за кровопотерю, и сами члены клуба «Мистикоморфия».
Когда Кирилл и одурманенная Варя в обнимку шагали к кладбищу, в окне поверх афиши развернулось в Сумраке официальное разрешение Ночного Дозора. Вампиры из клуба «Мистикоморфия» считали себя законопослушными гурманами и приняли все меры, чтобы их не беспокоили в процессе питания.
Миновав ограду Ваганьковского кладбища, Никита еще немного прошел вперед и остановился на заасфальтированной площадке у центрального входа. Он был здесь всего однажды и очень давно – приходил на могилу Владимира Высоцкого вскоре после приезда в Москву. Разумеется, было это днем.
Алексей Малявин тревожно втянул носом ночной воздух. Никита передернул плечами от холода.
– Перекидывайся, – предложил он.
– Я тебе не собака Светлая – по чужой команде трансформироваться, – гордо возразил Малявин. – Я так не могу. Надо мной властвует природа Тьмы, луна, зов измененной крови… – Он начал загибать пальцы, перечисляя необходимые условия для трансформации.
