Мы пошли по витиеватым коридорам Эолума, каждая стена буквально излучает матовый свет и качает воздух, кое-где стоят плоские горшки с землей. Из них зелеными жгутами разрослись ползучие растения. Длинные лианы пустили щупальца к потолку, так и норовят полностью оплести свод.
Я на ходу прикоснулась пальцами к листьям и спросила:
– Кто-то следит за растениями в городе или они сами по себе?
Лисгард бросил едва заметный взгляд на горшки.
– Я, кажется, упоминал, что мы связаны с растениями?
– Нет, – пропела я и захлопала ресницами. – Ты говорил, что солнечные эльфы связаны с лесом.
Он поморщился:
– Неужели не очевидно? Если мы можем взаимодействовать с лесом, то с пучком травы как-нибудь управимся.
Я скривилась и фыркнула. Немного ускорившись, я отошла влево и подняла уши, чтобы высокородный видел, как мне плевать на эолумские условности.
– Может, местным жителям и понятно, – сказала я, оправдываясь. – Куда уж мне, скромной серой эльфийке непонятного роду и племени, до ваших непревзойденных умений.
Лисгард замялся и виновато покосился на меня.
– Каонэль, прошу извинить меня, – сказал он. – Иногда бываю резок. Но и вы, честно говоря, совсем не отличаетесь хорошими манерами. Порой мне кажется, что вы совершенно неуправляемы.
Я чуть не захохотала в голос, но сдержалась и сказала:
– Неуправляема? Я всего-навсего веду себя естественно, а не пытаюсь выглядеть лучше, чем есть.
– Правда? – спросил высокородный, приподняв бровь совсем как отец.
– Хотя нет, вру, – призналась я. – Пытаюсь, даже очень, особенно когда невинно хлопаю ресницами. Но это не считается. Это можно.
В воздухе витает легкий аромат непонятных цветов, нос улавливает, как прямо перемешиваются крошечные частицы пыльцы. В широкие окна врывается озорной ветерок, радостно проносится по изгибам коридора. Шторы между залами царственно колышутся – простая тряпка, а сколько достоинства.
Мы подошли к высокой арке, Лисгард остановился и осторожно развернул к себе.
– Миледи, запомните, что я сейчас скажу, – проговорил он и посмотрел в глаза. – Его величество горячо любим и уважаем народом Эолума. Если вы позволите себе неосторожное слово или жест, это может быть расценено как оскорбление королю. Я вас умоляю, ведите себя максимально прилично.
Лицо высокородного стало жалостливым, я уставилась на Лисгарда. Только теперь поняла, как он переживает.
– Буду стараться, – проговорила я честно.
Белокожий напряженно выдохнул – не поверил ни капли. Затем повернулся и толкнул резную дверь.
Глава 9
В лицо пахнуло ароматами приторных парфюмов и цветочных сладостей. Я сморщила нос и шагнула в огромный зал. По глянцевому полу с гомоном носятся эльфы, хватают друг друга за локти, что-то горячо обсуждают.
Все белокожие одеты в светлое, зал сияет, как полуденное небо. Пришлось на пару секунд зажмуриться. Когда открыла глаза, Лисгард стоял на почтительном расстоянии.
– Смотрю, у вас пунктик насчет света, – проговорила я.
Эльф бросил на меня подозрительный взгляд, я бесхитростно уставилась на него и изобразила улыбку.
Он потер тыльной стороной ладони подбородок.
– Видите ли, Каонэль, – начал высокородный. – Солнечные эльфы рождены светом. Наши души сотканы из его частиц. Эолум – средоточие источника жизни, где мы черпаем бесконечную энергию. Зал собрания – одно из самых светлых мест города.
Я кивнула и подумала – если их души созданы из света, то из чего сделана моя?
На меня с разбегу налетела эльфийка, белоснежный лоб стукнулся в подбородок, я возмущенно шикнула. Эльфийка отскочила назад, тонкие каблуки стукнулись о пол. В голубых, как бирюза, глазах вспыхнуло изумление, уши покорно прижались.
– О, прошу простить меня, – проговорила она сбивчиво. – Я не видела. Весь день голова кругом от… Вы ведь та самая серая госпожа?
Лисгард возмущенно охнул, голубоглазая присела в коротком поклоне, кончики ушей покраснели. Хотела ответить что-нибудь едкое, но увидела, как потемнело лицо белокожего, и промолчала.
Бедняжка мялась и мычала, взгляд Лисгарда приковал ее к полу, еще немного, и эльфийка расплачется. Я махнула рукой и проговорила намеренно беспечным тоном:
– Да-да. Серая. Очень серая. И глаза желтые. Потому, что сову съела.
