сосредоточенное.
– Нашего? – удивилась я. – А я все корю себя, что вынудила солнечного эльфа покинуть родину. Оказывается, тебе по душе убегать от монстров и сражаться с головорезами.
Он сдвинул брови и молча отшагнул назад. Взгляд гаюиновых глаз с каждым часом все страннее, а слова непонятнее.
Старуха внимательно посмотрела на Лисгарда, затем на Варду, потом перевела взгляд на меня. Морщинистые губы причмокнули, она хитро прищурилась и пробубнила под нос так неразборчиво, что даже эльфийский слух не уловил смысла.
Подул холодный ветер, я подставила лицо потоку и на секунду прикрыла глаза. По коже пробежала приятная рожь, я едва не застонала, но вовремя спохватилась, понимая, как дико это будет выглядеть, особенно после того что случилось.
Когда очнулась, старуха разглядывала меня со знающим видом и многозначительно хмыкала под нос. Седые волосы разлетелись от ветра и шевелятся, словно щупальца подводного монстра.
– Дитятко, – озадаченно произнесла ведьма и сделала шаг ко мне. – Чего-то ты побелела вся.
Лисгард нервно сглотнул, вытер тыльной стороной ладони подбородок и на секунду замер. Уши дергаются, словно считает, сколько золота пришло в Эолум, взгляд рассеянный.
Он что-то прошептал в сторону и нервно поправил обруч на лбу.
– Не такая уж она и бледная, – сказал высокородный.
Старуха вытаращила глаза:
– Чу! Ты ослеп, белоухий? Лицо у деточки почти как твое.
– Что вы ее все деточкой зовете? – не унимался высокородный. – Она старше вас раз в десять.
Я непонимающе покосилась на Лисгарда. Тот почему-то возмущен, ноздри раздуваются, как у дикого быка, рука то и дело дергается к мечам, но в последний момент останавливается.
Варда тоже удивлен, смотрит на высокородного с любопытством. Левая бровь приподнята, губы сжаты.
Снова глянула на каргу. Та только с виду беззащитная, нутром чую – прыти у нее побольше нашего. Но белокожий, словно назло, манерно поднял подбородок и недовольно смотрит на ведьму.
Она бросила на него злой взгляд и сплюнула под ноги.
– Возраст не в количестве лет, ушастый ты болван, а в мудрости. А с ней у вашей спутницы какие-то странности, – сказала она и ткнула мне пальцем в щеку. – Ну, так чего там? Голова кругом не идет?
Я отклонилась, ноготь карги едва не вспорол кожу. От слов старухи стало как-то обидно, но вместо досады из глубины поднялся гнев, под кожей прокатились горячие волны, пришлось собрать волю в кулак, чтобы не сказать то, от чего карга отправит нас следом за солнечным отрядом.
– Это вы меня так обозвали? – все же спросила я, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.
– Как? – удивилась ведьма.
– Дурой.
Ведьма странно захихикала и покачала головой.
– В том-то и мудрость, – проговорила она загадочно. – Кто заламывает ручки, трещит без остановки и хлопает глазками, тем проще. Их холят, лелеют, пылинки смахивают, они ж хрупкие. Никто не знает, что у них в головах. А раз так, то вроде даже и не дуры, а совсем наоборот.
Я нахмурилась, пытаясь понять, издевается она или нет, прислушалась к ощущениям – кожа начала чуть-чуть зудеть. Потом вытянула руки вперед и растопырила пальцы – кончики быстро затряслись, как после недели без отдыха. Непонимающе посмотрела на Варду, тот скрестил на груди руки и молча наблюдает.
Рыжий заметил мой взгляд, шагнул вперед, голова в напряжении наклонилась.
Высокородный несколько секунд сверлил взглядом каргу, потом повернулся ко мне и вгляделся в самую душу. Внутри что-то неприятно заворочалось – что-то определенно не так, и Лисгард это понимает, но молчит.
Он выдержал короткую паузу и выдохнул:
– Теперь я вижу.
Старуха скользнула взглядом по озабоченной физиономии белокожего и громко шмыгнула носом.
– Ты, дитятко, будто белым камнем одурманена, – проговорила она. – Только нету его у меня, а на королеву ты не больно похожа, чтоб с собой таскать.
Я раздраженно фыркнула: то дурой назвала, теперь говорит, что выгляжу плохо. А эльфам, между прочим, нравится.
Пригляделась, в зеленых глазах мерцают золотые искорки, в уголках собрались крохотные морщины, не считая тех, что от старости расползлись по всему лицу, край губ подрагивает – ну точно издевается.
Я надула щеки.
– У короля Эолума был камень. Пришлось позаимствовать, на время. А этот, – я кивнула на рыжего, – выкинул его, когда откачивал после отката.
Карга приподняла и без того изогнутую бровь, уголки губ растянулись в удивленной улыбке. Она странно захихикала и покосилась на Лисгарда.
