– Ой, Мить! Ну ты прям как девочка-целочка: в первый раз, в первый раз?
Оставались, конечно, шероховатости. ?К начальнику Ворошиловской ПВС была отдельная очередь, компактная. Начальник приходил попозже. Они ждали его, сбившись в стайку возле узкой двустворчатой двери. Погода была гораздо теплее, чем в позапрошлую субботу. От людского дыхания тамбур с некрашеными деревянными полами пропарился, как в сауне, и источал терпкий древесный дух. Кружилась голова. Пыхтящие старухи обмахивались платочками. Какая-то женщина хлестала по щекам плачущую девочку.
Начальник пришел немного позже. По тому, как человек в дымчатых очках и погонах майора двинулся к двери, очередь поняла: начальник – и торопливо расступилась. Выглядел он на удивление неопрятно. Помято и обмякло. Майорские погоны смотрелись на нем, как на новогодней елке. 'Вот он, – тяжело подумал Митя, – человек с красным карандашом. Вот он, Тот, Кто Выдает Гражданство'.
– Заходить можно?
– Да я сам еще не зашел. Во дают! Позову, когда можно.
Дверь за ним закрылась, очередь вздохнула. Они ждали и ждали, но из-за двери не слышалось ни звука.
– Я зайду? – спросил Митя у впереди стоящих.
Ни у кого не было желания нарываться, но и простоять до обеда не хотелось. Кто-то в очереди рассказал, что вчера он начал принимать за полчаса до обеда. Очередь равнодушно промолчала. Держа наготове паспорт, Митя протиснулся в кабинет.
Начальник стоял боком, из-под форменной сорочки выглядывала полоска волосатого живота. Перед начальником стоял милицейский сержант, глядевший в пол с болезненной улыбкой. В нем чувствовалось напряжение.
– И где нашел? – весело спросил Николай Николаевич.
– Какая разница?
– Интересно же.
– Где нашел, там больше нет. – Сержант постарался взглянуть прямо, но тут же уткнул взгляд в пол и улыбнулся так, будто собирался кусаться.
– Нет, ну так, как ты тогда, так нельзя, нельзя. Надо же контролировать, – шепнул Николай Николаевич, наезжая своими дымчатыми очками, как кинокамерами, и хмыкнул. – Мало ли что.
Каким-то образом стало совершенно ясно, о чем они говорят. Будто застал в кабинете не обрывок разговора, а непосредственно события, о которых шла речь. И главное, была откуда-то уверенность, что к потере и находке пистолета прямое отношение имеет Николай Николаевич. Судя по затравленным улыбкам, была такая уверенность и у сержанта.
– Да, братец, ты был в ударе.
Сержант снял фуражку, вытер лоб.
– А кто не был?
– Но потерял только ты.
Они, конечно, заметили вошедшего Митю, но нисколько не смутились. Могли бы прогнать, но не стали. Милицейский сержант скоро ушел в соседний кабинет. Николай Николаевич остался в отличном расположении духа, все еще посмеивался сам с собой, перебирая бумаги на столе. Наконец кивнул Мите.
– Что там?
– Вам Сергей Федорович звонил по моему вопросу.
– Очень может быть. И что за вопрос?
– У меня с гражданством?
Не дослушав, Николай Николаевич протянул руку, ковырнул пальцами воздух.
– Паспорт давай.
Долго он паспорт не рассматривал. Открыл на нужной странице, тут же закрыл и шлепнул о стол.
– П?ц!
– Что, извините?
– П?ц, говорю! Ничего ты тут не сделаешь. Мог бы не ходить. Разве Сергей сам не мог тебе сказать?
– Ничего не сделаешь?
– Н-ни?!
– А почему?
– Потому что закон приняли, я ничего тут сделать не могу. Ну, давай, беги, а то там очередь.
– До свиданья. Всего хорошего.
– Давай, бывай. – Когда Митя уже взялся за дверную ручку, Николай Николаевич вдруг сказал: – Знаешь, мой тебе совет: подожди немного. У них там вроде какие-то дополнения должны рассматриваться. Может, что-нибудь тебе выгорит?
– Спасибо. Но мне поскорее надо.
Николай Николаевич развел руками.
Глава 7
На встречу к Олегу Митя шел наэлектризованный. Он был глобально раздражен. Он был эбонитовой палочкой, потертой о Земной шар. Все сердило его. Особенно мелочи. Особенно банки из-под пива. Банки из-под пива, разбросанные по Большой Садовой. На углу Крепостного рыскал отощалый бультерьер, тыкал голову-болид в двери магазинов, в фонарные столбы. Митя видел его раньше в этом районе. Гуляющий по центральным улицам бультерьер. Суетливые повадки его были совершенно дворняжечьи, грязная шкура в обтяжку смотрелась как одежка, севшая после стирки. Как ему живется на улице? В обществе тех, кто привык облаивать таких, как он. Впрочем, бультерьеру везде, должно быть, живется неплохо. Лучше, чем с хозяином? На улице он собачий царь. Интересно, в чем оно, бультерьерское счастье?
В фойе 'Интуриста' сидели иностранцы. Крупные светловолосые арийцы утонули в диванах, выставив колени до самого столика. Им достался тот же взгляд, что и пивным банкам. 'Эй, арийцы, зачем мне ваши банки под ногами? У самих-то жбаны разноцветные для разного мусора. Почему не поставляете вместе с банками жбаны? Жбаны, мусорщиков в красивых комбинезонах, народ, который бросает банку в правильный жбан?'
Олег элегантно опоздал. Ровно на пять минут. Сбежал по служебной лестнице, на ходу договорив по телефону. Сунул телефон в карман и резко выплеснул кисть для рукопожатия:
– Привет!
И он в ответ лихо хлопнул ладонью по его ладони. Погруженные в пухлый кожаный диван арийцы невольно глянули в их сторону. 'Да сидите уже, – мысленно обратился к ним Митя. – Вам не понять'.
– Извини, задержался. Замотали меня совсем! – Он возмущенно передернул плечами. – Без меня ни шагу. Как дети малые!
Мите всегда были симпатичны люди, извиняющиеся в случае опоздания. Особенно тогда, когда можно было бы обойтись без извинений. Олег выглядел заматеревшим. От Чучи, перепутавшего шкаф с туалетом, не осталось следа. Митя решил перейти к делу. Положил на журнальный столик папку, показал: вот, все здесь.
– Давай посмотрим, что ты принес. – Олег сел в кресло.
Просматривая бумаги, он перекладывал их из одной стопки в другую. Нервно оборачивался на шаги со стороны служебной лестницы, поглядывал сквозь витринное стекло на улицу. 'Ждет кого-то', – подумал Митя.
– Ксерокопии паспорта, военного билета, заявление? есть заявление? Вижу? Пенсионное, квитанции оплаты госпошлины? Вроде все.
