Но надо помнить, что я тоже не железный. И если она продолжит издеваться надо мной подобным образом, что я могу и не выдержать. Утащу эту Муху-цокотуху в дальний уголок, а там хоть трава не расти. Если меня потом когда-нибудь поймают, то, конечно же, казнят, так как в этом мире я человек без роду и племени и уж тем более не представитель высшего общества. Это им всё сходит с рук, а меня – узнав, кто я такой, просто обкорнают на тридцать сантиметров сверху, предварительно поотрывав все остальные выступающие части тела.
– Мы сейчас мимо подгорных пригородов будем проезжать. Там вроде домики уютные… а я помедленнее, наверное, поеду… – задумчиво произнёс эльф словно бы сам себе, кося глазом на то, как я предельно аккуратно пытаюсь отцепить Мари от себя.
Девушка, которой, похоже, от собственной смелости уже окончательно сорвало крышу, даже не прикидывалась, а откровенно распустила руки, наплевав на сидящего рядом Гуэня. Я уже чувствовал рядом со своей щекой мягкие губы, источающие обжигающее дыхание, а что пытались сделать неумелые пальчики с моим поясом, так и вовсе, по меркам обычного средневековья, было истинным непотребством, как от моей шеи послышалось обиженное, возмущённое шипение.
Юна, которая в своей маскировочной форме нашейной цепочки легко впадала в спячку, была разбужена нашей вознёй. Почти вконец разомлевшую и отринувшую стыд баронессу Марусю как ветром сдуло. Только хлопнул брезент клапана да вокруг меня ещё какое-то время витал тонкий аромат её духов. Хотя откуда у этой бледной девицы мог взяться парфюм после почти двухдневной дороги по сырому, дикому лесу – я сказать затруднялся.
Ламия, соскользнув с моей шеи, сползла на колени, гордо вскинула голову и, подняв кулак вверх, на манер гладиатора, совершила вокруг меня круг почёта с таким серьёзным лицом, что это окончательно добило нашего эльфа. Гуэнь, зажав рот перчаткой, содрогался от беззвучного хохота, а из глаз развеселившегося ушастого текли слёзы. Вот только мне почему-то вся эта ситуация не казалась такой уж забавной. Да, конечно – средневековье и всё такое, но японский городовой – не могли же на взрослых людей так повлиять довольно убогие каменные идолы.
– Харэ веселиться, – прошептал я покатывающемуся эльфу, едва сдержавшись от того, чтобы зарядить ему подзатыльник. – А-то сейчас под колёса свалишься.
– Прости, прости… – полушёпотом ответил Гуэнь. – Просто их так забавно накрыло…
– Накрыло? – я нахмурился.
– Ну да, – он распрямился, глубоко вздохнул и протяжно выдохнул. – Я, кстати, в очередной раз убедился, что ты – действительно человек не из этого мира. Понимаешь, всё дело в статуях. Не знаю, понял ты или нет, но эта «скульптурная композиция» перед вратами вроде как изначально символизировала плодородие, которое привносит Отец Тоннелей жителям этого города. Ну… мальчик-девочка, пестик-тычинка – думаю, понимаешь, о чём я. В общем, не знаю, зачем это коротышкам было нужно, но на ворота был наложен некий ритуал, влияющий на сознание смертных…
– А я ничего не почувствовала… – сообщила Юна, уютно устроившаяся у меня на плече.
– Гонишь! – уверенно заявил я эльфу. – Лепишь горбатого. Врёшь и не краснеешь.
– Может, и вру… а может, и нет, – с улыбкой ответил мне Гуэнь. – Только я тебе так скажу. В прошлый раз, когда я проезжал эти ворота с карлами, коротышки устроили такой любовный марафон, что у них натурально развалились два фургона, а те мужики, что дожидались своей очереди к низкорослым красавицам, выли на луну, словно волки…
– А что ты раньше молчал, скотина ухатая, – разозлился я, а затем, ожидая увидеть что угодно, обернулся и заглянул в фургон.
– Ну так весело же. Да и не опасно это…
В кузове царило мрачное уныние. Красная как словно помидор баронесса сидела в ближнем ко мне углу, обхватив плечи руками и без сил привалившись к матерчатой стенке. Меня она даже не заметила. В хвосте телеги, на противоположных сторонах друг от друга обнаружились рыцарь и оруженосец. Амадеуш сидел по-турецки, глядя неподвижным взглядом в пол, и массировал виски, что-то бормоча себе под нос. Из правой ноздри экс-красавчика стекала кровавая юшка. Бруно же, наоборот, развалился напротив, широко раздвинув колени, и обалдело пялился то на подрагивающую спину Мари, то себе на причинное место, прикрытое кольчугой из толстых вязаных звеньев и свивающей с пояса металлической пластиной.
– Дурдом, – констатировал я. – Хорошо. Юна у меня маленькая ещё – могла просто не понять. Я – отдельный разговор, но а ты-то? Тебя что – не накрыло?
– О, ещё как накрыло! Я, чтоб ты знал, дочерей Эльматэрацу уже два года не видел. Можно сказать – сейчас еле сдержался, но…
– Но?
– Ты понимаешь, какое дело. Я за эти два года так набегался, что с хомячками уже больше не могу! – осклабившись, ответил эльф. – Ощущения не те!
– С хомячками?
– Ну да! В какой притон ни зайди, везде люди, дворфы, даже с кентаврихой один раз попробовал. В общем, сплошные хомячки… Мне попервости было без разницы, а сейчас уже всё. Ну не лезет…
– Тьфу ты! Трепло! – зло сплюнул я, поняв, наконец, о чём собственно говорит ушастый. – Маньяк-террорист недоделанный. Коне…
– Ну а ты что хотел! – уже откровенно заржал эльф. – Ты с моё попутешествуй, тоже всё равно будет, к чему прикладываться.
На подобной пикантной ноте мы выехали в быстро расширяющийся коридор, и наконец, спустя пару минут древний подгорный град открылся нам во всём своём великолепии. Я ожидал увидеть нечто похожее на тонущие во тьме руины, с редкими вкраплениями фосфоресцирующих кристаллов, наподобие тех, что освещали тоннель. Однако открывшаяся мне картина действительно потрясала воображение.
В огромной, залитой тусклым зеленоватым светом пещере располагалась гигантская чаша, в центре которой имелось искусственное озеро. Всё пространство от самого его берега было плотно застроено разнообразными зданиями, выглядящими издалека хаотичной россыпью геометрических фигур, постепенно забирающихся на стены и свисающих с
