Стараясь унять охватившую меня дрожь, я ухватился за бортик проносящейся мимо меня телеги и, запрыгнув на приступку, влез на козлы. Рывком достав из фургона свой щит, ухватился дрожащими пальцами за скобу и, спрыгнув с бешено скачущего на неровной дороге фургона, прокатился по каменным волнам, сразу же переходя на бег.
– Иг-оль! – пискнула Юна у меня на шее, и я только сейчас почувствовал, что ламия перекинулась обратно в свою истинную форму. – Я чувствую чужое влияние! Мне убрать его?
– Да! – крикнул я, оборачиваясь и с ужасом глядя на тянущиеся ко мне руки.
В этот момент я осознал, что внезапно ставшие ватными ноги сейчас подогнутся, и я просто повалюсь на землю. От преследователей, чьи зыбкие фигуры находились уже в нескольких десятках метров от меня, исходили волны страха, от которых кровь просто стыла в жилах, и… Я почувствовал легкий укол в области шеи, а через долю секунды зрение моё прояснилось.
Мрак развеялся, и на меня обрушилась какофония звуков. Визгов, криков, сопения и тявканья. Кристалл в центре города всё так же ярко мерцал, омывая пещеру волнами больного бледно-зелёного света. Ужасные угольно-чёрные фигуры, тянущие ко мне свои резиновые руки, исказились, посветлели, но более не пугали, а вызывали отвращение.
Четыре сгорбленных мерзких создания, покрытые опухолями и плешивым серо-жёлтым мехом, клочками покрывавшим их дряблые одутловатые тела. Они разом взвыли, кривляясь своими искажёнными мордами с кривыми разрезами ртов, заполненными хаотично растущими звериными клыками и крупными молярами. Похожие на помесь человекообразной обезьяны и гиены, они подобрались ко мне намного ближе, чем мне казалось, и теперь, когда нас разделяло от силы два-три метра, набросились на меня, повизгивая и рыча, разбрызгивая грязно-синюю фосфоресцирующую слюну.
Первый, самый крупный, с тремя мощными лапами и десятком ссохшихся, безвольно болтающихся вдоль груди человеческих рук, взметнулся в воздух, протягивая ко мне свою единственную жутко искаженную восьмипалую ладонь с грязными, расслоившимися ногтями. Отбив её в сторону щитом, я прямым ударом сапога в дряблое пузо отправил его катиться под ноги к остальной стае, а сам, прикрывшись щитом от ещё одной образины, наотмашь саданул молотом по тянущейся ко мне мерзкой перекошенной морде, полностью лишённого передних конечностей существа.
Хрустнула проламываемая кость. Плеснула субстанция ярко-лимонного цвета, а в лицо мне пахнул омерзительный гнойный запах. Боёк, почти не встречая сопротивления, смял и без того изуродованную голову монстра, а сам я резко отпрыгнул назад, уворачиваясь от вознамерившегося укусить мои ноги мерзкого гада, дополнительный набор зубов у которого, прости меня господи – росли прямо из нижнего полушария.
Взмахнув по кругу щитом, отгоняя от себя уже успевшего подняться на ноги первого и ещё одного, какого-то совсем перекособоченного жизнью уродца, я на обратном движении со всей силы впечатал молот в грудину или что там у него, всё ещё не оставившего свои попытки отгрызть мне ногу жопозубого монстра. Выдернул боёк из расплёскивающей тухлятину раны и с остервенением несколько раз вогнал шип сначала в то место, где у его сородичей была голова, а затем чуть выше основного кусательного аппарата.
Бил я до тех пор, пока создание не перестало визжать, извиваясь у меня под сапогом, и чуть было не пропустил новую атаку трёхлапого, но вовремя успел прикрыться и всем телом резко подался вперёд, припечатав уродца всей плоскостью щита. Тот повалился на землю, сбив с ног своего неказистого товарища, а я, уже на замахе, с замиранием сердца понял, что это ещё не конец.
На дорогу с бульканьем и повизгиванием уже лезли новые твари, и, боже мой – их было много! Никак не меньше двух десятков мутантов, перебравшись через бортик, буквально горели желанием присоединиться к нашей забаве.
Рядом с моей головой что-то свистнуло, и один из только что взобравшихся на парапет уродцев с визгом слетел с неё на раскинувшуюся под нами крышу, зажимая передней ластой размозжённую выпущенным из пращи камнем вытянутую, клиновидную голову. Снаряды засвистели один за другим, выкашивая мерзких тварей со стопроцентной точностью. Гуэнь знал своё дело, и разил гадов как из пулемёта. Я же, добив оставшихся двух из напавшей на меня четвёрки мутантов, вновь отступил. Тычком шипа пронзил шею успевшего добежать до меня микроцефала из нового поступления и, выкроив секунду, обернулся.
Эльф, забравшись на крышу фургона, словно воздушный акробат, балансируя на одном из поддерживающих брезентовый тент металлических рёбер, одну за другой закладывал в пращу всё новые и новые пули и, резко раскручивая кожаные ремни, отправлял их в полёт. Ко мне, обнажив оружие, бежали Бруно и Кравчик, а баронесса, спрятавшаяся между фургоном и гобиком, с ужасом смотрела куда-то вверх.
Точно! Тот – огромный! Отмахнувшись от когтистой многосуставной лапы и саданув бортиком щита по появившейся сбоку от меня жуткой акульей морде, я бросил быстрый взгляд вверх.
Гигантский ленивец, а скорее даже какой-то птеродактиль, так и висел, обхватив сталагмит здания тонкими лапами, между которыми трепетали и пульсировали на почти неощутимом ветру тонкие, испещрённые сосудами перепонки. Тот гибкий отросток, показавшийся мне головой, очень походил на слоновий хобот… с глазами вместо ноздрей и мерзкой слюнявой пастью вдоль позвоночника.
Рядом со мной взревел Бруно, буквально размазав одного из уродов по мостовой мощным ударом кистеня, подняв кучу вонючих брызг и каменной крошки. Чуть дальше судорожно отмахивался своим мечом Амадеуш, одну за другой отсекая тянущиеся к нему руки. Оба молодых человека были бледны, и по их лицам катились крупные градины пота. Движения казались резкими, дёргаными.
Не знаю, как там сэр Алый Благоверный, но за нашим здоровяком я подобного не замечал. Ранее в бою с кистенём его движения были мягкими и грациозными, если, конечно, это можно было сказать при его конституции. А сейчас… он как будто…
– Юна!
