Сергей не сразу его понял. Гвоздь повторил:
– Скажи, Кирзыч, Таран и Кирюха – это все? Остальные могут не бояться?
Сергей усмехнулся:
– Да, Гвоздь. Если со мной все будет хорошо, то никто может не бояться.
– Ладно.
Сержант разделся и лег в свою койку:
– Сережа.
Уже почти уснувший Сергей открыл глаза:
– Что?
– У тебя подворотничок грязный.
– А мне плевать, товарищ сержант. Если тебя это беспокоит, можешь подшить его сам.
Потом он уснул.
Особист тряс его за плечо:
– Эй, колдун, подъем!
Сергей моргал спросонья. В казарме было пусто. Видимо, все давно встали.
– Одевайся. И собирай свои вещи. Понял? Все вещи! Здесь твоя служба закончилась.
Сергей сел на койке.
– И куда меня теперь?
Особист вдруг сел на койку с ним рядом.
– Я, Сережа, в мертвых бабок, раздающих самогон, не верю. Но кое-кто у нас верит. Что не спросишь, у кого это «у нас»? Соображаешь, значит. Этим ты мне и глянулся, рядовой Глянцев. Смотри-ка, почти каламбур получился! Так вот, эти самые «кое-кто» хотят с тобой побеседовать. И выпала тебе, как сказала бы твоя покойница с околицы, дальняя дорога. Да что ты бледнеешь? Просто расскажешь опять все. Понял меня? Все что ни спросят!
– И про нас с вами тоже?
– И про нас. Все рассказывай, Сережа. И не бойся ничего. Им с тебя, кроме показаний и подписки о неразглашении, взять нечего. Так что побуду я все же Нострадамусом и скажу, что завтра, крайний срок послезавтра, вернешься ты в часть. Но подчиняться теперь будешь мне. Федя весной увольняется, подготовит тебя на замену. Ты хорошо водишь?
– Отец меня с девяти лет за руль нашего «жигуленка» сажал.
– Вот и славно. Знал бы ты, как трудно найти себе толкового помощника здесь!
– А вам кажется, я подойду?
– Увидим. Одевайся. Сидишь тут в белом, как привидение.
Сергей вскочил и бросился к своему табурету. Первое, что он увидел, была чистая подшива на его воротнике.
Максим Кабир, Дмитрий Костюкевич
Скверна
Ворона поджидала ее на заправочной станции и атаковала, как только она вышла из автомобиля. Огромная черная птица врезалась в ноги, обхватила прохладными шуршащими крыльями. Она зажмурилась в испуге: сейчас костяной клюв распорет джинсы, вопьется в нежное мясо бедра. Но птица медлила; молодая женщина посмотрела вниз и облегченно выдохнула. Брезгливо отлепила притворившийся вороной целлофановый пакет. Пустая нестрашная шкурка, принесенная октябрьским ветром.
– Ты не одна, – сказала она себе и зашагала, стуча каблуками, к светящемуся аквариуму магазина.
У стойки замученный за день работник АЗС обслуживал змейку клиентов. Звенел кассовый аппарат, радиоведущий желал хорошей дороги ночным путешественникам. Привычные, умиротворяющие звуки.
Женщина почесала ладонь. Кожа была холодной и липкой, будто прикасалась к дохлой птице, гладила склеившиеся перья. Пухлощекий мальчик в охвостье очереди таращился на нее, посасывая карамельного кроваво-красного ворона. То есть сказочного петушка, конечно.
Женщина ринулась мимо стендов с журналами, заперлась в туалете.
Зеркало отразило бледное скуластое лицо, большие зеленые глаза, растрепанную прическу.
Зажурчал кран. Пластиковый контейнер плюнул мыльной мокротой. Она тщательно втерла в кисти дешевый клубничный запах, помассировала шею. И успела улыбнуться отражению подбадривающе: улыбка стянулась невидимыми швами, когда кто-то подергал дверную ручку. Взгляд прыгнул в зеркальную глубину.
Ручка плавно приняла горизонтальное положение. Тот, снаружи, определил, что туалет занят и…
И стал ковыряться в цилиндре замка.
Пацан из очереди. Детские шалости. Самое простое объяснение обычно самое правильное.
Замок мелодично пощелкивал. Моргнули флуоресцентные трубки под потолком.
